Непокорная,

За ним последовала треть мужчин, а также насмешливый взгляд брата.

– Я привезу тебе голову Османьского, отец! – произнес Ильдар достаточно громко, чтобы Ринат мог его услышать, и пришпорил коня.

Старший сын хана возглавлял вдвое больший отряд и, следовательно, мог рассчитывать на двойную славу.

Хан смотрел вслед наездникам, пока те не исчезли вдали, а затем повернулся к своему гостю:

– Мои сыновья сокрушат этого пса Османьского вместе с его людьми.

– Да будет на это воля Аллаха, – ответил Исмаил-бей. – Но я по-прежнему считаю, что вам следовало бы послать против него всех своих воинов и на время забыть о крепости. Возможно, Ильдару в бою не хватит воинов, ускакавших вместе с Ринатом.

– Аллах поразит слепотой глаза неверующих, и они беспомощно попадут в нашу ловушку, – усмехнулся хан Азад Джимал.

– Да будет на то воля Аллаха, – повторил Исмаил-бей.

Он поклонился и вернулся к юрте, отведенной ему ханом. Раньше она принадлежала одному из воинов, который несколько месяцев назад пал в бою против отряда Османьского. Теперь в юрте жил Исмаил-бей вместе с дочерью, ее рабыней и слугой.

Перед входом в юрту Исмаил-бей передал поводья лошади слуге и вошел внутрь. Дочь сразу же бросилась к нему и схватила его за руки.

– Они уехали, отец? – спросила она.

Исмаил-бей кивнул:

– Да, Ринат и Ильдар уехали.

– Тогда я наконец-то могу снова покинуть эту жалкую юрту, не беспокоясь о том, что они подкараулят меня и попытаются со мной заговорить.

– Можешь смело выходить, дитя мое.

Исмаил-бей сожалел о том, что ему пришлось взять дочь с собой. Однако оставить Мýнджу в Константинополе одну было невозможно, ведь ее тут же отвели бы в гарем одного из подхалимов Кара-Мустафы. Исмаил-бей хотел сам выбрать себе зятя. Но ему можно было не торопиться: Мундже было всего пятнадцать лет, и она обещала превратиться в прекрасный цветок. В любом случае Исмаил-бей ни за что не отдал бы ее сыну хана Азада Джимала.

– Настанет день, когда наша судьба изменится, дитя мое, – тихо сказал он. – Тогда мы вернемся в столицу и ты будешь жить во дворце и иметь много служанок.

– Пока что мне достаточно Бильге, – улыбнувшись, ответила Мунджа и подмигнула темнокожей девушке.

– Нехорошо, что нам всем приходится ютиться в этой юрте. Хоть Назим и повесил занавеску, за которую ты можешь удалиться, ты заслуживаешь большего, чем ложе из козьих шкур и войлочное покрывало, – продолжил Исмаил-бей.

– Я не жалуюсь, отец, потому что счастлива быть рядом с тобой.