В районе Райникендорф машину дважды останавливали британские патрули. О спецоперации ряженых эсэсовцев они, разумеется, ничего не знали. Градов предъявлял офицерские книжки, горячился, сыпал английскими словами. Дескать, выполняем задание своего командования, едем кратчайшим маршрутом! Не видите, что у нас раненые? Если немедленно не освободите проезд, то вся ответственность за их жизни станет вашей! Патрульные растерянно переглядывались, пожимали плечами, освобождали дорогу и желали счастливого пути. Нагорный тут же утапливал газ до упора.
В районе Панков стояли советские войска, и слово «Смерш» действовало безотказно. До госпиталя в районе Парижской площади они гнали практически по прямой. Наплыва раненых в освобожденном Берлине не было, дежурная смена врачей трудилась безупречно.
– Немедленно готовить парня к операции! – скомандовал седой военврач майор Глушков.
– Что, уже приехали? – пробормотал Олежка, приходя в сознание. – Товарищ майор, а почему такие белые стены? Вы тоже здесь, значит, тоже умерли, да?
– Женщину тоже возьмите, – настаивал Градов. – У нас нет времени искать гражданскую больницу. Это местная жительница, она спасла нашего сотрудника. Отнеситесь к ее лечению ответственно.
– Да ты не волнуйся, майор, все сделаем как в лучшей московской больнице, – сказал военный хирург и снисходительно улыбнулся: – Жить будут ваши подопечные, вы их вовремя привезли.
Поспать оперативникам удалось четыре часа, хоть что-то. Поговорка «после войны отоспимся» пока не работала.
– Видок у тебя, майор, конечно, адский, – заявил полковник Троицкий, когда наутро подчиненный возник перед глазами. – Видел себя в зеркале? Ну и ладно, не смотри. Обескураженный ты какой-то. Можно поздравить с очередным провалом, да? – Начальник выслушал доклад, раздраженно поморщился и проговорил: – Просто замечательно, Градов. Все ниточки оборваны, человек пострадал, слава богу, что не умер. В бою на кладбище вы вели себя достойно, уничтожили вражеский отряд, но даже не надейся, что за это получите награды. Твоя задача далека от боевой. Для этого существуют другие люди.
– Не понимаю, в чем провал, товарищ майор, – дерзнул заявить Градов. – Теперь многое становится ясным. Не эвакуируй британцы концлагерь, мы все равно не смогли бы войти на его территорию. Зато теперь уверены в том, что Шарлотта говорила правду. В концлагере англичане к чему-то готовили германских военных. Подозреваю, что к боевым действиям против Красной армии. Этот лагерь – один из многих. Операция засекречена, покрыта мраком тайны. Противник узнал о нашей осведомленности касательно данного объекта и решил эвакуировать личный состав. Технически это было несложно. Посадили в машины и увезли. Враг знал, что мы появимся в данном квадрате, и выслал группу ликвидации. Но ей не повезло так же, как в квартире Дженни Майерс.
– Откуда, по-твоему, они получают эти сведения? – осведомился Троицкий.
– Мое мнение не поменялось, товарищ полковник. В штабе по-прежнему работает «крот». Арбатов был не один. Он ходил на встречи, отправлял донесения, но над ним был некто еще. Надзирающий глаз, так сказать. Арбатов провалился – ничего страшного, работа продолжается. О втором шпионе Арбатов, разумеется, не знал, иначе сразу выдал бы его.
– Издеваешься? – спросил полковник. – Предлагаешь начинать все сначала? Ты представляешь, какой пойдет резонанс, если все это всплывет? Где мы в таком случае окажемся?
– Вопрос о том, где мы окажемся, вариантов не допускает, – сказал Влад. – Начинать работу по отлову второго лазутчика глупо и бесперспективно. С Арбатовым нам повезло, с другим будет сложнее. Нет времени проводить эту работу. Главная задача – пресечь замыслы неприятеля в отношении наших войск. Если мы, конечно, правильно понимаем эти его соображения. Лазутчик – дело второй очереди. Вы сказали, что все ниточки оборваны. Я с этим не согласен. Есть еще некий Бенджамин Уилсон, непосредственный начальник Дженни Майерс. Они вместе работали. Подозреваю, что именно Уилсон может что-то знать. Я его видел. Человек непростой. Ясно, что неболтливый.
– Его и Дженни могли использовать втемную, – предположил Троицкий.
– Могли, – сказал Влад. – И все же я уверен в том, что Уилсон располагает хотя бы минимальными сведениями. Невозможно выполнять такую работу, не понимая, что ты делаешь. Они завербовали Арбатова, Краузе, возможно, кого-то еще. Их деятельность не предполагает большого риска. Ведь они находятся в своих зонах, к нам не выезжают. Попытка не пытка, товарищ полковник. Англичане такой дерзости от нас не ждут. Нужно выяснить, где находится Уилсон, и обстоятельно с ним поговорить. Насчет международного скандала беспокоиться не следует. Разработаем план. Нужны координаты Уилсона, ведь он где-то ночует. Сами с этой задачей мы не справимся, даже если будем сутками бродить по их зоне. Считаю, что пора подключать разведчиков. Они сообщили немало ценного, пусть поработают еще. Мы можем подождать, но недолго, день-два.
– Хорошо, ждите, – обдумав слова майора, бросил Троицкий. – Я подумаю, что можно сделать.
В кабинете оперативного отдела царило тягостное молчание. Людей становилось меньше.
– Зато печенья больше, – пробормотал Грамарь, деля оставшиеся запасы на три равные кучки.
За горячим чаем офицеры бегали на улицу – там выстраивалась очередь к печке. Но сотрудников Смерш, вечно занятых и раздраженных, все пропускали без очереди.
– Жалко, что с Олежкой такое случилось, – сказал Нагорный, отпив чая из алюминиевой кружки. – Но ладно, хоть не убили, оклемается, встанет.