Вечером Федор пришел к Василию Аверкиеву. Поставив на стол поллитровку, он для приличия поговорил о житье-бытье.
— Небось не одну тыщу деньжат привез? — полюбопытствовал Василий по своему простодушию.
Про такие дела в деревне спрашивать не принято. Зачем человеку в карман заглядывать? Надо, так он сам скажет.
С Василия спрос мал. Язык у него, как тряпица, во все стороны болтается.
— Не буржуй, — улыбнулся Федор, — но кое-что по мелочишкам наберется. Сто процентов полярных надбавок получал. Жена прирабатывала. Строиться надумал. За этим я к тебе и пришел. Федор пододвинул Василию стакан с водкой.
— Уступи мне свой участок, Василий, — попросил он. — Тебе его не осилить. Так крапива и будет расти.
Василий встал из-за стола. Голубые глаза его смотрели сквозь окно. Мимо Федора.
— Я тебе отступного сто рублей дам, — заторопился тот, встревоженный молчанием Василия.
— Не продажная ведь земля… Мне ее колхоз отвел.
— Сто рублей — деньги. — Федор отпил водку из стакана. — Ты на эти деньги дом подремонтируешь. Из рук в руки отдам. Ни одна душа не узнает.
Василий стоял, прислонившись к косяку двери. С печки спрыгнул пушистый серый кот и прижался к ногам Василия. Кот смотрел на Федора сердитыми зелеными глазами.
— Денег я не возьму, Федор. — Василий сел за стол. Стакан с водкой он отодвинул в сторону. — Ты верно говоришь, пропадет у меня земля. Крапивой зарастает. Пустое это растение — крапива. В войну из нее хоть похлебку варили, а теперь она ни к чему. У тебя ребятишки небось скоро народятся. Им в тесноте худо жить. Бери землю.
Федор торопливо сунул Василию подписать заготовленное заявление, удивляясь, что тот безо всякого сожаления выпустил из своих рук по крайней мере сотни две рублей.
По морщинистой щеке Василия неожиданно прокатилась большая, как горошина, слеза. Одинокая слеза, бобыльская. Он торопливо вытер ее кулаком и застеснялся.
— С думкой со своей прощаюсь, — сказал он. — Ведь я этот дом во сне каждую неделю видел… Высокий, с белыми окнами. Теперь уже, наверно, не будет сниться. Непутевый я какой-то уродился. Не по-людски живу.
— Ты бы, Василий Иванович, поближе к делу становился. — Федору сделалось жалко почтальона. — Возишься день-деньской с малолетками, а хозяйство прахом идет. Да языком помене заедайся. Каждый человек по-своему живет. Так уж природа установила. Ты присмотрись кругом. Ведь ворона на ворону и та не похожа.
— Верно ты говоришь, — согласился Василий и выпил водки.
С лета на участке бойко застучали топоры. Федор придирчиво проверял, как плотники пригоняют пазы, врубают косяки и кладут балки.
— Я за ценой не постою, а вы мне, ребята, сделайте, как я желаю, — то и дело слышался его сочный бас.
Весной завхоз Вайванцев предложил Федору должность кладовщика. Тот неожиданно отказался.
ebooksa