Поздравляю со смертью

Федор не ответил на мой выпад, он просто пошагал в сторону деревни, с грустно опущенной головой и все еще зажатой в левой руке курткой.

— Ладно, идем к Раулю, — пристроилась я рядом.

— Я пойду, — выделил он местоимение, — а ты возвращайся в город.

Такого я не ожидала.

— Что? Почему?

— Потому что.

— Как я уеду? На чем?

— Вызови такси. Я дам тебе денег, если у тебя нет.

— У меня есть, спасибо!

Я принципиально обогнала его, открыв в себе второе дыхание, и, едва не переходя на бег, дошла до деревни одна. Слезы душили меня. Он реально подозревал меня в нечестной игре! Боялся, что я и у Рауля дома что-нибудь испорчу, или потеряю, или не то скажу. Или просто не хотел, чтобы я владела информацией, ведь у жены явно есть что нам поведать.

Дойдя до развилки, я случайно глянула на ближайшую табличку на деревянном доме. Улица Новая. Как он сказал? Дом тридцать три? Стоит проверить.

Дом Рауля находился на другой улице, и я не боялась встретиться с Федором. Переговорю с Никитой Сергеевичем еще раз сама. И делиться полученной информацией тоже ни с кем не буду!

Еще за пять домов мое сердце сковало лукавым холодом. В конце улицы стоял сгоревший дом, от крыши осталась лишь половина, все стены черные, какое-то барахло валялось прямо на участке возле пустого, без дверей, проема: видимо, при пожаре люди вытаскивали наружу все, что успели, спасали имущество. Хотя, подойдя ближе, я с уверенностью могла констатировать — спасать тут положительно не стоило ничего. Разбитый телевизор, тумбочка без ножек, старые деревянные стулья, а еще какие-то коробки, в которые я не рискнула заглянуть.

Хуже всего то, что табличка висела не на сгоревшем доме (хотя, может, и там имелась до пожара), а на заборе, который представлял собой неожиданно ровный деревянный частокол. Как вы уже, наверно, догадались, номер дома — 33.

* * *

Слепящее солнце только-только начало лениво клониться к западу, а значит, жара не спадет еще как минимум три-четыре часа. Я предлагала Наташке встретиться вечером, но у нее оказались назначены какие-то важные дела, а увидеться хотелось именно сегодня — в память об Изольде. Сегодня девятины, но кладбищ мы с подружкой сторонимся, тем более снова не хотелось окунаться в атмосферу всепоглощающего горя, ведь вторую дочь несчастные родители так и не обрели. Не знаю, говорил ли Федор Алексеевич тете Лене про наши приключения в деревне. Передавал ли мои слова о том, что я видела тело Аллы? Вряд ли. Зачем, если даже он сам в это не верил. Из деревни я вернулась на такси и больше с ним не разговаривала. Федор тоже не звонил, так что никакими новостями я похвастать не могу.

— Прости, что опоздала! — Наташка, не дожидаясь, когда я поднимусь с лавочки, сразу чмокнула меня в щечку и тут же пристроилась рядом.

Мы собрались снова в Царицыне. А как иначе? Это наше место. Здесь мы устраивали девичьи посиделки. Всегда втроем. Иногда вчетвером — с Аллой. А теперь нас осталось только двое.

— Ты точно видела ее мертвую? — вытаращила Живцова и без того большие глазищи, когда я кратко передала ей все, что случилось в деревне.

— Да, Наташ. Их отец мне не верит, но я точно ее видела! Это была Алла!

— И точно трупешник?