Стенающий колодец

– Жаль, что вы внесли его в церковь – можно было бы побольше увидеть. У Бакстера они неделю были, как я вычислил, но, по-видимому, не много он успел разглядеть.

– Не уверен, – ответил Фансшоу. – Вспомните рисунок Фулнакерского монастыря.

Предупреждение любопытствующим

Предлагаю читателю перенестись в Сибург – местечко на восточном побережье. Оно не очень изменилось со времени моего детства. К югу простираются болота, испещренные дамбами, отчего в памяти возникают начальные главы «Больших надежд»; к северу тянутся поля, сливающиеся с пустошью; за пустошью уходят вверх можжевельники, и еще выше растет утесник. Вдоль побережья тянется улица, на которой стоит большая церковь из песчаника с широкой гладкой западной башней и с колокольней на шесть колоколов. Как хорошо я помню их звон в жаркое августовское воскресенье, когда наша группа медленно поднималась по белой пыльной крутой дороге к церкви – она стоит на вершине низкого холма. В те жаркие дни они звонили ровно и чуть потрескивая, но, когда воздух становится более влажным, их звон тоже становится мягче. К маленькой станции вдоль той же дороги спускались рельсы. Неподалеку от станции находилась веселая белая ветряная мельница, а чуть поодаль, у южной окраины городка, где простирается покрытый галькой берег, имелась еще одна; повыше к северу третья. Домики из красного кирпича с шиферными крышами… но к чему обременять вас столь обычными деталями? Просто они так и просятся на бумагу, когда начинаешь вспоминать о Сибурге. Как бы мне хотелось писать всегда нужные слова. Но я их забыл. Я не очень-то умею живописать.

Покинув городок и море, пройдите мимо станции и сверните по дороге направо. Дорога песчаная и тянется вдоль железнодорожных путей, и, если вы никуда не будете сворачивать, она уведет вас ввысь. Слева (теперь вы двигаетесь на север) болото, а справа (там, где море) растут старые пихты, побитые ветром, очень толстые и кривые, как и все деревья близ моря. Ежели вы увидите их из поезда прямо на горизонте, вы тут же поймете, что приближаетесь к ветреному местечку. На вершине моего холмика пихты выпрямляются и бегут к морю, потому что в ту сторону стремится и гребень, который оканчивается четко обозначенной насыпью, откуда открывается обзор на ровные травянистые поля, и вершину которого венчает пихтовая рощица. В жаркий весенний день здесь очень неплохо посидеть и полюбоваться синим морем, белыми мельницами, красными домиками, яркой зеленой травой, церковной башней и дозорной на юге вдали.

Как я уже и говорил, впервые я побывал в Сибурге, будучи ребенком. Между тем моим в нем пребыванием и более поздним прошло много лет. И все же он занимает много места в моих воспоминаниях, и любые о нем истории меня крайне интересуют. И вот одна из них… услышал я ее вдали от Сибурга и совершенно случайно от человека, которому я обязан… порядком, потому что он доверил мне ее содержание.

– Эти места я знаю более или менее (так он сказал). В Сибург я обычно ездил весной поиграть в гольф. Мы с другом, Генри Лонгом, – возможно, вы его знали («Слегка», – ответил я) – останавливались в «Медведе», снимали номер на двоих и наслаждались жизнью.

Но после его смерти я туда больше не езжу. И вряд ли поеду, особенно после того, что произошло с нами, когда мы посетили его в последний раз.

Это было в апреле 19.. года. И в гостинице в то время мы проживали одни. Поэтому все общие помещения были практически пустыми, вот почему мы сильно удивились, когда после обеда дверь нашего номера отворилась и из-за нее высунулась голова молодого человека. Он был нам знаком. Такой анемичный, похож на кролика… светлые волосы и светлые глаза… но противным он не был. Поэтому, когда он спросил: «Извините, это частная комната?», мы не стали огрызаться, а просто ответили «Да». А потом то ли Лонг, то ли я… не важно… сказал: «Входите, пожалуйста». – «Можно?» – спросил он, кажется, с облегчением. Ему явно было скучно одному, и, так как он оказался разумным и не стал тратить время на россказни о своей семье, мы попросили его чувствовать себя как дома. «Вероятно, в других помещениях сейчас уныло», – заметил я. Он согласился и сказал, что мы так добры, ну и так далее. Он уселся и стал делать вид, что читает книгу. Лонг раскладывал пасьянс, а я писал. Через несколько минут мне стало ясно, что гость наш здорово нервничает, и это его состояние передалось мне, ну, я и отложил свое писание и начал с ним разговаривать.

После нескольких слов, не помню каких, он стал очень откровенным.

– Может, я кажусь вам странным, – так начал он, – но дело в том, что я в сильном потрясении.

Тогда я посоветовал ему принять бодрящий напиток, что мы и сделали. Нас прервал официант, и, когда дверь открылась, я подумал, что этот парень больно пугливый, но потом он опть принял скорбный вид. В этих местах он никого не знал, случайно выяснил, кто мы (ему кто-то в городе сообщил), и, если мы не возражаем, он очень нуждается в нашем совете. Ну мы, разумеется, оба ответили: «Конечно» или «Да, да», Лонг отложил свои карты, и мы приготовились слушать.

– Все началось более недели назад, – сообщил он, – когда я ехал на велосипеде во Фростон – в пяти-шести милях отсюда – поглядеть на церковь. Меня очень интересует архитектура, а у этой церкви очень красивая паперть с нишами и оградами. Как только я ее сфотографировал, человек, подметавший двор, подошел ко мне и спросил, не хочу ли я осмотреть церковь внутри. Я ответил «Да», и он вытащил ключ и впустил меня туда. Хотя внутри ничего интересного не оказалось, я сказал ему, что церквушка красивая и очень чистая, но, – добавил я, – лучше всего паперть.

В тот момент мы были уже снаружи, и он сказал: «Да, паперть красивая; а вы знаете, сэр, что означает тот герб?»

На гербе было три короны, и, хотя в геральдике я мало чего смыслю, я ответил, что знаю: старинный герб королевства Восточной Англии.

«Верно, сэр, – произнес он, – а вы знаете, что означают три короны?»

Я сказал, что точно не помню.

«Что ж, раз вы ученый, – проговорил он, – я расскажу вам кое-что, чего вы не знаете. Эти три священных короны были погребены в земле на побережье, чтобы остановить германцев от высадки… да вы мне не верите. Но уверяю вас, если бы хоть одна из священных корон не хранилась бы все еще здесь, германцы постоянно бы приплывали сюда. Приплывали на своих кораблях и убивали мужчин, женщин и детей прямо в кроватях. И я правду вам говорю, правду, а ежели вы мне не верите, можете священника спросить. Вот он как раз идет. Спросите его».

Я оглянулся. Действительно, приближался священник – старичок приятной наружности, и прежде, чем я успел убедить моего собеседника, который сильно разволновался, что я ему верю, священник вмешался в наш разговор: «Что случилось, Джон? Добрый день, сэр. Любуетесь нашей церквушкой?»

Потом мы чуть-чуть поговорили, и старик успокоился. Тогда священник опять спросил его, в чем дело.