Последняя инстанция

Это, видимо, непроизвольный жест, реакция на неожиданность. Скрытую камеру можно зачехлить и взяться за авторучку.

— Мы, — отвечаю, — квалифицируем немного иначе, но суть, конечно, остается.

Подгородецкий достает носовой платок и вытирает лоб.

— Нет, товарищ Кручинин, тут что-то не так! — трясет головой. — Пьяный он был, не травмированный, заблудил с пьяных глаз, не в тот подъезд сунулся, который нужен.

— А на каком этаже его встретили? — спрашиваю.

— Внизу, — тычет пальцем в пол.

Будем считать, что скрытая камера зачехлена, но Фемида, богиня из смежного министерства, меня простит: еще одну наживку пускаю в ход, последнюю, пожалуй.

— Да что ж мы на пальцах, Геннадий Васильевич… Бумага есть, нагляднее хотелось бы. Попробуйте. Изобразите.

А ему и пробовать нечего — раз, и готово: план нижней лестничной площадки. Двери одни, двери другие, стрелками — кто куда шел, крестиками — кто где находился при встрече. Это не экспромт. Это отрепетировано. Но если знал, зачем вызывают, мог же подготовиться — что тут странного?

Мог-то, конечно, мог, и все-таки…

Подъезд сквозной, — опять возвращаюсь к этому. Спускался сверху, с лестницы? Или шел со двора? И Константина Федоровича это интересовало.

Подгородецкий утверждать не берется, но кажется ему, что со двора. Вот черный ход, а вот — парадный. На полпути между ними и встретились. Потом незнакомец пошел своей дорогой — на улицу, а Геннадии — своей.

— Винного запаха не учуяли? — спрашиваю.

— Да нет, — смущается Подгородецкий. — Я и сам-то был того… слегка.

В некотором роде — сюрприз! А если не слегка? Не примерещилось ли кое-что под хмельком?

— Сколько же вы, Геннадий Васильевич, дернули? — спрашиваю.

Между прочим, кто его тянул за язык? Будь он замешан в пьяной драке, какой резон ему признаваться?

— Двести грамм, лечебная норма против насморка, — отвечает Подгородецкий, оправившись от смущения. — Супруга моя, Тамара Михайловна, может подтвердить.

— Госконтроль?

— Не говорите! Сам заскочишь левым рейсом — сразу погром, а с ней — разрешено. Дети до шестнадцати. За ручку. У меня была эпопея в Ярославле: спутался с забулдыгами. Боится.