— Что ж, вы снова выиграли. Думаю, начальник полиции закроет на это глаза — на сей раз, — поскольку преступника вернули правосудию. Но в следующий…
— Я никогда не повторяюсь, — перебил его Святой. — Поэтому вам меня ни за что не поймать. Но все равно спасибо.
Он взял шляпу, однако у двери обернулся.
— Кстати, наверное, из-за этого дела, вдобавок к бриллиантам, вы теперь в немилости у начальства?
— Не стану отрицать.
Святой поднял глаза к потолку.
— Мне хотелось бы это исправить. Есть один скупщик краденого в Ноттинг-Хилле, Альберт Хэндерс. Через его руки проходит вся крупная добыча. Знаю, что вы давненько хотите его зацапать…
Тил подался вперед.
— Как, черт возьми?..
— Не важно. Если действительно хотите умаслить начальника полиции, ждите Хэндерса завтра утром на аэродроме Кройдон — он собирается лететь оттуда в Амстердам с тем, что взяли на ограблении в Эштоне. Бриллианты будут зашиты в ручку его чемодана. Полагаю, вам никогда не приходило в голову посмотреть там, когда вы задерживали его и обыскивали?.. Ну, доброй ночи, мой милый!
И прежде чем дородный сыщик успел его остановить, Саймон исчез. В ту ночь он вновь спал в своей квартире на Брук-стрит. А информация, которую он сообщил, пришла от Дикки Тремейна, одного из членов организации Святого, и знаменовала собой наступление завершающего этапа операции, которую тот терпеливо подготавливал целый год.
II
Однажды поздно вечером Дикки Тремейн заглянул в квартиру Святого и застал того в пижаме. Дикки мог приходить сюда в любое время — у него, как и у Роджера Конвея, был свой ключ.
— Святой, кажется, я влюбляюсь.
Тот повернулся и воздел очи горе.
— Как, опять?! — протестующе воскликнул он.
— Опять, — отрезал Дикки. — Чертовски не вовремя, но что поделать? Мужчина иначе не может.
Саймон отложил книгу и потянулся к открытой пачке сигарет, лежавшей прямо у локтя, на столике.
— Чтоб тебя… Мне хватило и Арчи Шеридана. Я все думал, почему тот не заглядывает, как вдруг он взял да и женился. Но после того, как мы отпустили тебя без надзора в Париж…
— Да, знаю, — кивнул Дикки. — Ничего не могу с собой поделать. Возможно, на этот раз все серьезно.