— Помощь прибудет по воздуху?
— Гидросамолетом.
— И сколько там будет из вашей банды?
— Двое, возможно. Или только один.
— В какое время?
— Между одиннадцать и двенадцатью, каждый вечер, начиная с сегодняшнего. Или в четыре часа утра. Я должен подать знак фонариком — посветить красным.
— Какой-то особый сигнал?
— Нет, просто поморгать, — вяло ответил Дикки. — Никакого подвоха.
Хиллоран вгляделся в его лицо.
— Я бы поверил тебе — но то, как ты сдаешься, противоречит всему, что говорят о шайке Святого.
Рот Дикки дернулся.
— Ради бога! — вскипел он. — Говорю тебе, олух проклятый, я сыт по горло и Святым, и вообще всем на свете! Мне уже нет дела ни до чего! Сказал же — я был без ума от этой лживой потаскушки, а теперь, когда увидел, чего она на самом деле сто́ит, мне все равно, что будет с ней или со мной. Делай что хочешь, только давай уже кончай побыстрее!
Хиллоран обвел кают-компанию взглядом. К тому времени все, кроме мисс Пероун, были надежно связаны. Матросы стояли в нерешительности, ожидая дальнейших приказаний. Хиллоран дернул головой в сторону двери.
— Выметайтесь. Я хочу допросить этих двоих наедине.
Однако когда последний покинул помещение, прикрыв за собой створку, Хиллоран не стал спешить с вопросами. Вместо этого он убрал один из пистолетов и достал большую мягкую кожаную сумку, с которой обошел гостей, собирая ожерелья, серьги, броши, кольца, запонки, браслеты и бумажники. Драгоценности сыпались и сыпались в сумку потоком сверкающих градин. Когда он наконец закончил, то с трудом смог затянуть завязки. Он удовлетворенно взвесил сумку на ладони.
— Миллион долларов…
— Поздравляю, — откликнулся Дикки.
— А теперь послушай меня, — сказал Хиллоран.
Его речь была бесстрастной, и Дикки также не проявил ни малейших чувств, только в конце пожал плечами:
— Почему бы не пристрелить меня?