Слова принцессы совершенно ошеломили карлика. Сумма была такая огромная, такая неслыханная, что Эль Чико широко раскрыл глаза и застыл на месте, лепеча прерывающимся от волнения и радости голосом:
— Пять тысяч ливров!..
— Да! — кивнула Фауста, улыбаясь.
— Для меня?
— Для вас. Берите же!
Сказав это, она подтолкнула мешочек поближе к маленькому человечку, и тот, внезапно обрети подвижность, стремительно схватил его и прижал обеими руками к груди. Он словно боялся, что кто-нибудь отберет у него деньги, и машинально повторял, не в силах поверить своему счастью:
— Пять тысяч ливров!
— Да, ровно столько, — подтвердила Фауста; она, казалось, забавлялась первобытной радостью карлика. — Можете проверить.
Эль Чико живо поднес руку к шнурку, которым был завязан мешочек; карлику явно не терпелось немедленно убедиться, что над ним не насмехаются. Однако шнурок так и остался неразвязанным. Восторженные глаза Эль Чико остановились на Фаусте. Она показалась ему такой ласковой, такой доброй и милой, что он успокоился. Он решительно покачал головой в знак того, что всецело доверяет такой красивой и щедрой даме, и внезапно громко рассмеялся. Однако в его смехе было что-то пугающее. Смех этот очень походил на судорожные рыдания; по загорелым щекам Чико медленно текли слезы, а его взор был устремлен куда-то вдаль, словно человечек наблюдал за каким-то чудным видением; он тихонько повторял, заикаясь, жалобным голосом:
— Богатый! Я богатый!.. Не хуже короля!..
Если Фауста и была поражена таким странным проявлением радости, то она никак этого не показала. Она оставалась по-прежнему серьезной, чуточку растроганной — растроганность была, возможно, напускной, но казалось такой естественной, была так замечательно разыграна, что даже люди куда менее простодушные, чем карлик, ничего бы не заподозрили. С самым доброжелательным видом чарующим голосом она произнесла:
— Вот вы и впрямь богаты. Теперь вы сможете… жениться на той, кого любите.
При этих словах Эль Чико сильно вздрогнул. Он покраснел, затем побледнел и устремил на Фаусту растерянный взгляд, в котором читался смутный ужас. А Фауста, которая сказала это, как говорится, ради красного словца, наобум, не имея в виду ничего определенного, не позаботившись заранее, как она имела обыкновение делать, раздобыть точные сведения об этом человеке, которого она посчитала слишком незначительным, — так вот, Фауста на всякий случай отметила для себя странную взволнованность юноши.
Однако Эль Чико принялся энергично мотать головой, отрицая подобную вероятность, и тогда принцесса серьезно сказала:
— Почему же нет? Сердцем и годами вы мужчина. Отныне вы богаты. Почему бы вам теперь не подумать о том, чтобы вступить в брак, обзавестись своим домом? Вы маленького роста, это верно, но вы не безобразны. При вашем маленьком росте вы замечательно сложены, можно даже сказать, что вы красивы. Не отрицайте. Я вижу — вы любите, так почему же вы не будете любимы?.. Поверьте мне, вы можете быть счастливы, как и все.
Слушая эту красивую даму, говорившую с ним так ласково, убежденно, без всякой насмешки, Эль Чико широко открыл восхищенные глаза. Он «пил мед», пользуясь образным народным выражением, он верил всему, он уже почти не сомневался в себе.
И все-таки счастье, которое ему показали сквозь щелочку, представлялось ему недостижимым — он горько усмехнулся, и Фауста поняла, что настаивать не стоит.
— Ступайте, — сказала она ласково, — и помните: если вам понадобится помощь — то ли в ваших отношениях с той, кого вы любите, то ли в ваших отношениях с ее семьей, — я всегда буду готова выступить в вашу защиту. Я могущественна, очень могущественна, мне вполне по силам уладить ваши дела, и хорошо бы вам помнить об этом. А теперь идите.
Эль Чико, донельзя взволнованный, не нашел даже слов для выражения благодарности. Качаясь, словно пьяный, он направился к двери, позабыв поклониться знатной красавице; он уже собирался переступить порог, когда вдруг обернулся, бросился обратно к Фаvere, схватил ее руку, томно свисавшую с подлокотника кресла, и запечатлел на ней горячий поцелуй. Затем он стремительно выскочил из комнаты — богатый и счастливый.
Фауста не пошевелилась, не произнесла ни слова.
ebooksa