— Да, для нас это был тоже сокрушительный удар…
— После смерти короля нам быстро дали понять, что в Лувре мы существовали только его милостью.
— Куда ни глянь — все поворачиваются спиной.
— И друзья короля, и друзья Лиги, и друзья Беарнца.
— Мы давали отпор, — мягко сказал Сен-Малин. — И не один поплатился жизнью, получив из засады хороший удар кинжалом.
— Да, но сейчас?.. Во что мы превратились?..
— Смерть всем чертям! Когда я жую чудовищное черное месиво, которое проклятый трактирщик выдает за хлеб, когда я глотаю гнусную жидкость, которую он называет вином, знаете ли вы о чем я думаю? Так вот, я думаю о том времени, когда мы были заключены в Бастилии, откуда нас вызволил господин де Пардальян, и я тоскую по тому времени, да, черт побери! Я тоскую по тому времени, когда мы состояли на довольствии у Бюсси-Леклерка, — он, по крайней мере, кормил нас почти по-христиански…
— Это верно, нам надо отдать должное Бюсси-Леклерку, — он с нами, в сущности, обращался не слишком строго.
— Я просто впадаю в бешенство, как подумаю, что пора дармовых пиршеств миновала и, наверное, больше не вернется!
— Если бы только нам выпала удача и мы бы встретили на дороге какого-нибудь одинокого путника, который бы согласился прийти нам на помощь… по-хорошему… или по-плохому…
В этот момент вдали послышался цокот лошадиных копыт.
Три приятеля переглянулись, не проронив ни слова. Сен-Малин взял свой плащ, живо в него завернулся, вытащил кинжал и шпагу из ножен, произнес резкое «Вперед!», направился к двери и вышел.
— Вперед! — решительно повторил Шалабр. Монсери секунду оставался в нерешительности, но потом последовал за своими товарищами.
Итак, с Сен-Малином во главе и с Монсери, замыкавшим шествие, бывшие подручные Генриха III пробирались вдоль изгороди под высокими тополями, которые росли по обочине.
Мерный цокот копыт делался все отчетливее; путник и не подозревал об опасности, которая ему угрожала; он даже пустил лошадь шагом, когда трое убийц, сочтя, что он уже достаточно близко, вышли на дорогу.
Незнакомец был всего в нескольких шагах. Троица, пряча оружие под плащами, остановилась, и Сен-Малин, признанный главарь и оратор банды в особо важных случаях, держа шляпу в руке, сказал — впрочем, очень вежливо:
— Остановитесь, пожалуйста, сударь!
Путешественник послушно остановился.
Все трое пытались его рассмотреть, но лицо путешественника было скрыто низко надвинутой шляпой. Тем не менее Сен-Малин повел свою речь далее:
— По вашему облику я вижу, что вы, вне всякого сомнения, состоятельный дворянин. Мы с моими друзьями — дворяне самых блестящих родов и знаем, какие манеры приняты между людьми благородными.