— Это правда, черт подери! Значит — борьба!
— Вам только остается указать нам этих врагов.
— У принцессы есть лишь один враг, — сказал Бюсси серьезно.
— Враг?! А нас берут на службу всех троих! Да вы, видно, шутите?
— Принцесса, и вы трое, и еще другие — и все равно это не слишком много, чтобы бороться с таким врагом.
— Ого!.. И эти слова произносите вы, де Бюсси-Леклерк?
— Да, господин де Шалабр. Я добавлю: несмотря на все наши объединенные усилия, я не уверен, что мы добьемся успеха! — сказал Бюсси по-прежнему серьезно.
Пораженная троица переглянулась.
— Это, верно, дьявол собственной персоной?
— Это тот, что, будучи заключен в Бастилию, запер вместо себя в камере коменданта Бастилии, а затем, овладев этой крепостью, освободил всех заключенных. И вы его знаете не хуже меня — ведь если я был комендантом Бастилии, то вы, господа, были в ней заключены.
— Пардальян!
Это имя вырвалось одновременно из трех глоток, и в тот же миг все трое вскочили, в ужасе глядя друг на друга и машинально, застегивая портупеи (до того расстегнутые), словно враг был прямо перед ними, готовый обрушиться на них.
— Я вижу, господа, что вы начинаете понимать — тут уже не до шуток.
— Пардальян!.. Значит, это с ним мы должны сражаться?.. Это его мы должны убить?..
— Это он!.. Так вы по-прежнему считаете, что нас четырех будет слишком много?
— Пардальян!.. О черт!.. Ведь мы, в конце концов, обязаны ему жизнью.
— Да, но ты забываешь, что мы уплатили наш долг…
— Это верно!
— Решайтесь же, господа. Вы становитесь на сторону Фаусты? Вы пойдете против Пардальяна?
— Проклятье!.. Да, мы становимся на сторону Фаусты! Да, мы пойдем против Пардальяна!..