Сын шевалье

У Пардальяна всегда был изумительно острый ум. Эти три слова — «сокровище, десять миллионов» — могли относиться к тысяче разных предметов. Имя Гвидо Лупини могло принадлежать любому из тех, кто ждал своей очереди в приемной министра.

Однако человек, которого Пардальян недавно толкнул, заставил его вспомнить нечто, давно и прочно забытое. Он заметил у незнакомца итальянский акцент и, игнорируя респектабельную внешность этого человека, подумал, что перед ним — не дворянин. И вдобавок эти слова о сокровище и десяти миллионах: шевалье собственными ушами слышал, как их произносили Кончини и его жена — кстати, тоже итальянцы. Эти же слова мелькали в бумагах, которые он просматривал накануне у себя в комнате.

Все это мгновенно промелькнуло у него в голове, и его мозг, подобно молнии, осветила мысль: «Держу пари, что этот Лупини — тот самый человек, которого я толкнул и который мне кого-то очень напоминает! Держу пари, что эти десять миллионов принадлежат моему сыну!» И тут же последовал неизбежный вывод: «Я должен выяснить, что этот Лупини хочет от господина де Сюлли».

Эти мысли еще не сформировались окончательно в его голове, а он уже изучал кабинет, в котором находился, и искал. Что именно? Бог его знает. Он искал — вот и все.

Нам потребовалось несколько минут, чтобы растолковать все это читателю, Пардальян же оценил ситуацию мгновенно. Он продолжал мирно беседовать с Сюлли, никак не выдавая охватившую его бурю чувств.

— Королева, — сказал он в ответ на рассуждения министра, — королева опять будет настаивать, причем более, чем когда-либо прежде.

— Почему вы так думаете? Вам что-нибудь известно? — спросил Сюлли, глядя на него в упор.

— Да нет, — с невинным видом ответил Пардальян. — Это просто мое предположение.

И добавил, глядя в сторону:

— Нет ли какого-нибудь пророчества, неприятного для короля, которое связано с коронацией королевы?

— Есть, — неохотно признал Сюлли, пожимая плечами. — Хотя, по-моему, король волнуется и придает этим глупостям слишком большое значение. Однако, я могу вам сказать, что именно это предсказание объясняет нежелание короля уступить королеве.

Пардальян в свою очередь в упор поглядел на собеседника и, внезапно посерьезнев, произнес:

— Государь прав.

Сюлли вздрогнул.

— Вы верите в подобные предсказания? — проговорил он, не пытаясь скрыть своего беспокойства.

— Вообще-то по натуре я скептик, но этому предсказанию я отчего-то верю.

И Пардальян подкрепил свои слова самым выразительным взглядом.

Сюлли слегка побледнел. Он наклонился к шевалье и понизил голос:

— Ради Бога, милостивый государь, говорите! Вам что-то известно.

— Черт возьми, сударь, я же уже сказал, что ровным счетом ничего не знаю… Знаю только, что король после некой грандиозной церемонии — например, после коронации королевы, — будет убит прямо в своей карете… Заметьте, однако, что я просто повторяю предсказание.