Я оставил их и подошел к столику у камина, где складывали почту. Там для меня было только одно письмо — толстый конверт, адрес на котором был написан красным карандашом с наклоном в противоположную сторону. Когда я открывал его, руки мои дрожали.
Из конверта выпала пачка документов. Я быстро пролистал их, пытаясь найти хоть какое-то объяснение, но не смог. Никакого сопроводительного письма, только пачка официальных документов, которые, как я понимал, относились к делам Холлистера с сенатором. Те самые бумаги, желание завладеть которыми его и погубило.
Прежде чем я успел просмотреть их повнимательнее, ко мне подошла улыбающаяся Камилла Помрой.
— Как хорошо, что все позади! — воскликнула она, заглядывая мне в глаза.
— Вы собираетесь вернуться в Талисман-сити?
— Как только разрешат, — кивнула она.
— Вам стало легче? — спросил я, стараясь определить, что она думает на самом деле, но не смог: она справлялась с лицом не хуже актрисы.
— О, это ужасно. Роджер стал совершенно другим человеком.
— Ему пришлось нелегко.
— Очень! — Нет, она совершенно не походила на ту женщину, что заявилась в мою комнату дать волю естеству и заодно обвинить своего мужа. Теперь она вновь стала любящей женой, неспособной на предательство. Так какова она на самом деле?
— Я… я бы хотела, чтобы вы знали… В ту ночь, когда… я была просто не в себе. Я сорвалась; боюсь, что я не понимала, что делаю и говорю. Но вы меня простите?
— Мне нечего прощать, — галантно заверил я, прекрасно понимая, чего она боится. Ведь я мог рассказать мужу о ее предательстве… Двойном предательстве.
— Надеюсь, вы на самом деле так думаете, — сказала она и вздохнула.
Больше нам говорить было не о чем, так что я извинился и отошел. Охранника у двери я спросил, где найти Уинтерса. Тот дал мне адрес полицейского управления, я поймал такси и отправился туда.
Меня проводили в кабинет Уинтерса — старомодно обставленную комнату с одним большим давно не мытым окном. Рабочий стол окружали шкафы с документами. Когда я вошел, лейтенант копался в бумагах.
— Какие новости? — спросил я.
Взмахом руки он показал мне на кресло и одновременно отгреб бумаги в сторону.
— Никаких. Есть только заключение по поводу анонимного письма. Почерк идентифицировать не удалось, хотя мы сравнили его с почерками всех, кто был в доме. Бумага самая обычная, в доме такой нет, но она продается повсюду. Красный карандаш — самый обыкновенный, дюжина точно таких же валяется по всему дому; отпечатки пальцев на письме только ваши…
— Но я ничьих отпечатков не стирал, вы же понимаете?
— А там нечего было стирать. Иногда мне кажется, что киношникам и телевизионщикам следует запретить все разговоры про отпечатки пальцев. Теперь каждый преступник щеголяет в перчатках, и все из-за того, что ходит в кино. — Он мрачно выругался.
ebooksa