Французская мелодия

— Например?

— Например, письма от деда к отцу, от отца к дочери, знать о которых могла только мать Элизабет. Если так, в них и таится разгадка к тайне, которая интересует всех.

— Надо же, — достав платок, Краснов промокнул выступивший на лбу пот. — Честно сказать, признание ваше произвело на меня неизгладимое впечатление. Вроде как появилась ясность, которую я почему-то не чувствую вообще. Поэтому предлагаю забыть про тайник и перейти к проблеме, касающейся вас лично.

— Проблеме?

— Да. И я бы сказал достаточно серьёзной.

Поднеся ко рту чашку, Краснов сделал пару глотков, после чего, покрутив ту в руках, вернул на стол.

— Как вы считаете, у вас много врагов?

— Врагов? Кого вы имеете в виду?

— Всех тех, кто начал проявлять к персоне вашей интерес.

— Поконкретнее можно?

— Можно и поконкретнее. За двое суток вы умудрились создать вокруг себя такой ореол таинственности, что вся шваль, которая только и ждёт, как бы урвать кусок пожирнее, начала слетаться к вам, как мухи на навоз.

— Сравнение, прямо скажем, не совсем удачное, но я готов выслушать вас до конца.

— Извините. Я хотел сказать, как пчёлы на мёд, — поправил себя Краснов. — Круг этих людей достаточно обширен. Я бы даже сказал разнообразен, что наводит на мысль, что им от вас надо?

— Какая уж тут мысль. Фамильные драгоценности и есть тот самый мёд, на который, как вы соизволили выразиться, слетаются те, у кого возникло желание поживиться за чужой счёт.

— Я рад, что вы не только это осознаёте, но и даёте себе отчёт.

— Отчёт?

Жест Богданова, означающий, что нужно взглянуть на его лицо, и вы всё поймёте сами, ответили за него лучше, чем он сделал бы это сам.

— Сожалею, — пожимая плечами, полковник вроде как выражал сочувствие. — Отсюда и желание дать вам понять, кто враг, а кто, прикинувшись овечкой, пытается влезть к вам душу.

— Мне кажется, я догадываюсь, о ком идёт речь.

— Тем лучше. В списке ваших врагов Рученков числится под номером один, которого, кстати, сотворили вы сами в тот момент, когда решили поделиться информацией, касающейся завещания прадеда Лемье. Виктор Константинович как человек, умеющий во всём и всегда находить главное, не мог не уловить, что судьба преподнесла ему подарок, о котором он мог только мечтать.