Французская мелодия

— Три дня.

— Три дня, и никакого общения?!

— Почему, никакого. Обменивались письмами. Договорились, как только посчитаю нужным, дам знать.

— По поводу экстренного прибытия в Россию?

— Дословно ответ звучал так: «Появились обстоятельства, позволяющие выйти на след реликвий». Какие, обсуждать не стали, чтобы не подвергать риску ни себя, ни дело.

— Логично. В то же время не понятно.

— Что именно?

— Не знаю. Все как-то не так.

Опустившись в кресло, Рученков начал пить воздух глотками, проглатывая порцию за порцией.

Богданов знал, в самый напряжённый момент Виктор мог уйти в себя, откуда вернуть его было чрезвычайно трудно.

Прошли минуты, прежде чем взгляд Ручи стал чётким и целеустремлённым.

— Надо заставить Гришина назвать имя специалиста. Тем более, что он уже дважды звонил, предлагал встретиться.

— Зачем?

— Затем, что ему необходимо знать, что ты намерен предпринять в отношении страховки архива. Например, посадишь ли ты на цепь специалиста?

— И что в этом плохого? Им- бумаги, мне — гарантия от неприятностей. Всё по-честному.

— Так-то оно так. Только не каждому по душе быть пристёгнутым к трубе. Я вообще удивляюсь, как Гришин смог заставить себя подчиниться твоим выдумкам.

— И что ему оставалось? Развернувшись, уйти?

— Не знаю. Но то, что в следующий раз номер с цепью не пролезет, в этом можешь не сомневаться.

— Не пролезет, не надо. Пусть двигают на все четыре стороны.

— Двигают? — от удивления у Рученкова приоткрылся рот. — Ты знаешь, что значит для Гришина заполучить архив?