Это было нечто. Разъярённый до неузнаваемости полковник не только не стеснялся в выражениях, наоборот, подбирал наиболее обидные. Кем только не представлял: и продажной девкой, и Богдановской подстилкой. Основной удар приходился на то, что я предала отца, за что не будет мне прощения ни на том, ни на этом свете. Был момент, когда казалось, что ещё чуть — чуть и Гришин пристрелит меня на месте. Возможно, этим всё и закончилось бы, если бы не увидела себя со стороны. Увидела и ужаснулась. Неужели это я? Разъяренная до крайности волчица смотрела на меня в зеркале, говоря: «Не обуздаешь нрав, не начнёшь мыслить рационально, превратишься в Гришина».
До поздней ночи бродила по улице, потом два часа сидела в пропахшем куревом баре. Вспоминала Ялту, Петербург. От безысходности, от того, что рядом не было никого, кто мог дать совет, хотелось бежать куда глаза глядят. И чтобы рядом не было никого.
— Почему не позвонили Илье?
— Порывалась. Раз десять набирала номер, но так и не решилась.
— Не знали, что сказать?
— Боялась, что не поверит. А то и того хуже, усомнится в искренности.
— И что в итоге?
— Решила бороться в одиночку. Спрятав диктофон среди книг, после каждой встречи Гришина с отцом вынимала, прослушивала, анализировала, кое-что заносила в дневник. Из разговоров узнала о журналисте Богданове, о замыслах Гришина завладеть архивом с целью продажи. Единственное, о ком не было сказано ни единого слова, так это о Ростовцеве. Об Алексее Дмитриевиче впервые услышала от того, кто впоследствии стал для меня ангелом — хранителем.
— Это вы про Богданова — старшего?
— Да. Поведав, какую игру затеял Гришин и какая роль отведена мне, Николай Владимирович осторожно, боясь навредить мне, подвёл к тому, что отец продал меня полковнику. Тот искал подход к Богданову. Зацепиться было не за что, и Гришин решил подкрасться к журналисту со стороны сына. Меня использовали как приманку.
— Простите! Для того, чтобы убедить Николая Владимировича, следовало предъявить доказательства, что вы не шпионка?
По лицу Ольги пробежала усмешка.
— Этого я боялась больше всего. Сомнений было столько, что никак не могла заставить себя набрать номер телефона. А ведь ещё предстояло сказать, что я дочь Ленковского.
— И как воспринял звонок Николай Владимирович?
— С недоверием. Больше слушал, чем говорил. И только когда были произнесены слова, что речь идёт о «луче смерти», из трубки сначала раздались похожие на стон звуки, затем молчание, длившееся пару секунд. Потом услышала слова Николая Владимировича: «Приходите, буду ждать вас на Чистых прудах через час. Прошу не опаздывать».
— И вы не опоздали?
— На пятнадцать минут приехала раньше. Николай Владимирович был уже там.
— Как вы узнали, что это Николай Владимирович, если до этого никогда его не видели?
— Не видела, — взгляд Ленковской от Виктора переместился в сторону застывшего в ожидании Ильи. — Зато я знала Богданова — младшего. Та же походка, та же манера не обращать внимания на проходящих мимо людей и, что особенно бросалось в глаза, уверенность в себе.
— Сами подошли или?
ebooksa