• Мы не ставим крест ни на себе, ни на других. Неверие в способность человека измениться сродни отчаянию, а оно упускает возможности и исключает неожиданные чудеса. Мы до последнего верим в жизнь. Как говорил индийский гуру Нисаргадатта Махарадж: «Неожиданности, несомненно, произойдут, а ожидаемое может никогда не случиться».
• Наша сердечность проистекает не из морализма и правил, а из милосердия. Оно может быть врожденным и приобретенным. Это душевная щедрость, искренняя способность заботиться и сопереживать, как Будда. Именно сострадание толкнуло его на путь пробуждения.
• Мы блюдем обет служения другим, не претендуя на понимание жизненных проблем и противоречий.
Лучший ответ — это дело, а не слово. Например, люди вопрошают: «Почему в мире столько голодных детей?» И наш ответ: «Мы кормим голодных детей». На «Почему хорошие люди умирают мучительной смертью?» мы отвечаем: «Мы облегчаем участь умирающих». Можно сказать, мы ищем смысл жизни в самой жизни. Осознав всепроникающую взаимосвязь со всеми и со всем в мире, невозможно не сострадать. Любая мысль, слово или дело ведут к состраданию. Шекспир описывал это в «Короле Лире»: «Бедняк, ударами судьбы смиренный, / Который столько горя испытал, / Что состраданья полн»[20].
• Мы не теряем надежды на любовь, мы идем к ней. Смысл человеческого пути — в любви, в том, чтобы научиться ее давать и принимать. Читая эту книгу и работая по ней, мы пополняем свои знания о любви и учимся делиться ей во взрослых отношениях.
• Освободившись от влияния страхов и желаний, мы готовы получать, а получив — передавать дальше. В том, чтобы получать и дарить близость, заключен высший смысл: обрести любовь. Для этого надо не пасовать перед трудностями и отдаться этой любви полностью.
В конце книги читателю остается ответить на один вопрос: «Научился ли я любить?»
Приложение. Этапы осознанного горя
Осознанное горе включает в себя оплакивание и отпускание прошлого без ожиданий, страха, порицания, обвинений, стыда и прочего. Без осознанного горя с миром не упокоится ни человек, ни прошлое. Осознанно горюя, мы оплакиваем каждое разочарование, обиду и предательство ныне безвозвратно ушедшего прошлого. Мы оплакиваем любое насилие — физическое, сексуальное или эмоциональное. Мы горюем по тому, как наши родители не хотели нас, не любили нас или за своими проблемами не видели, что мы достойны любви и признания. Мы оплакиваем каждый момент, когда они отказывались от наших даров — полного проявления нашего истинного «я», а не того, которое мы создали им в угоду. Мы горюем по каждому моменту, когда они видели, что мы боимся, отчаялись или грустим, но ничего не сказали и не сделали. Мы горюем, потому что даже сейчас, спустя столько лет, они все еще не признали за собой насилие и отсутствие сострадания.
Зачем горевать по тому, чего у нас никогда не было? Потому что люди интуитивно рассчитывают получить пять элементов любви и замечают их отсутствие. Мы горюем об утрате того, что с рождения должно нам принадлежать по праву. Мы горюем, потому что у родителей было похожее чувство, но они его игнорировали. Мы горюем, потому что нас ранили те, кто нас любил: «Меня били в доме любящих меня» (Захария 13:6).
Горевание — это процесс. Он продолжается всю жизнь, пока множатся боль и утраты прошлого. Целой жизни не хватит, чтобы все это отпустить. Достаточно выпустить боль, чтобы перенаправить в настоящее энергию, зацикленную на прошлом.
Горе обожает сидеть у нас на закорках. Если меня бросили в настоящем и я буду это оплакивать, вся боль от прошлых расставаний немедленно взгромоздится мне на плечи. К ней присоединится боль всего человечества, которую Вергилий назвал «слезами в природе вещей». Это данность отношений: ощущение, что чего-то не хватает, ускользающая близость и неизбежный конец. Все это мы носим в сердце, и оно пробуждается от любого горя. Хорошенький способ убедиться, что мы не одиноки! Мы несем на себе наследие архетипического прошлого и непрерывно пополняем его личным опытом.
Юнг предполагал, что проработка детских травм — важный первый шаг к духовному сознанию: «Сначала надлежит разобраться с личным бессознательным… иначе не откроются врата во вселенское бессознательное». Этапы, описанные в этой главе, разработаны и дополнены в соответствии с моим опытом работы с клиентами и в группах по проживанию горя и проработке детских травм. Они могут быть адаптированы для смерти, расставания и любой другой жизненной утраты. Компенсировать утрату не получится, но можно научиться с ней жить. К этому и ведет путь горевания. «Наши души суть любовь и вечное прощание», как писал Уильям Йейтс.
Горевание — это действие, а не взаимодействие. Оно входит в зону личной ответственности, поэтому участие тех, кто стал причиной горя, например родителей, не требуется. Объясняя родителям, что они сделали плохого, вы тормозите свое исцеление. Но не возбраняется расспросить их о деталях произошедшего. Если вы решили сообщить родителям о горевании, преподнесите это как нейтральную информацию, не доказывайте им их неправоту и не старайтесь ранить в ответ.
Не все готовы встретиться лицом к лицу с собственным опытом, подозревая или будучи уверенными, что им не хватит сил довести до конца этот болезненный процесс. Слезы будут литься сегодня, через год и через тридцать лет. Внутренний ребенок из прошлого рассказывает свою историю постепенно, чтобы не огорошить сразу. «Спешка и затягивание будут помехами», — писал Дональд Винникот. Долгая проработка горя — не признак вашей некомпетентности; она указывает, что вы погружаетесь в глубины своей души.
Чтобы показать, что хорошего вышло из моего опыта, надо рассказать о том, что хорошим не назовешь.
Воспоминания о прошлом навечно остаются в душе, но их не всегда легко оттуда извлечь. Догадок (обрывочных воспоминаний) о том, что произошло, достаточно для того, чтобы запустить процесс проживания горя. Можно вспомнить хотя бы одну неудовлетворенную потребность. Если ничего конкретного не приходит на ум, то достаточно просто грусти.
Запомнив причину горя, можно обсудить ее с доверенным лицом. «Вы же сами заграждаете дверь своей свободе, отстраняя вашего друга от ваших печалей»[21], — сказал Гамлету Розенкранц. Говоря вслух о прошлых травмах, вы подтверждаете истинность своего опыта. К тому же здесь, как при даче показаний, вам нужен свидетель. Не обидчик, а справедливый и заинтересованный человек, которому можно доверять, — психолог или друг, кто выслушает без осуждения и не станет ни преуменьшать, ни преувеличивать. Обсуждение воспоминаний с таким человеком может привести к отзеркаливанию: любящей отзывчивости со стороны людей, которые понимают и принимают ваши чувства. Отзеркаливание дает понять, что вы имеет право на эти чувства, что их не нужно стыдиться и прятать. Если родители не отзеркаливали горе, впоследствии кажется, что оно переполняет вас и сбивает с ног. Теперь давние чувства наконец будут отзеркалены. Это путь от брошенности к воссоединению.
Замечу, что мысли о прошлом могут быть лишь воспоминаниями о воспоминаниях, если у вас отсутствует четкая связь с телесными ощущениями, потому что все клетки тела помнят каждое событие детства. Тело ближе к подсознанию, чем разум, в нем хранится память как о самой боли, так и о попытках ее избежать. Следовательно, наша задача в том, чтобы точно определить свои чувства, а не последовательность событий. Собственно, содержание воспоминаний не так важно, как конфликт, которым они вызваны, и его повторение, которое нам сложно прекратить. Вот истинные мишени для горя, а не воспоминания о случившемся.
Мы можем так никогда и не узнать, что с нами случилось, но не потому, что воспоминания скрыты слишком глубоко, а из-за их постоянных изменений в нашей памяти. На каждом этапе жизни память видоизменяется в соответствии с новым самоощущением и средой. Воспоминания — обрывки прошлого. Наша цель не в их реконструкции, а в реструктуризации общего ощущения от прошлого в соответствии с изменяющимися потребностями. Как остроумно заметил Марк Твен: «Чем старше я становлюсь, тем лучше помню то, чего никогда не было».
ebooksa