Почти прежде, чем он это сказал, сипаи подняли штангу и потянули ее вверх. Потребовались все их силы, чтобы сдвинуть ворота против толпы людей, давящих на них. Как только она приоткрылась, в нее хлынули женщины - сначала ручеек, а вскоре и целый поток. Их одежда была порвана, а лица почернели от копоти и синяков.
“Ты можешь пожалеть об этом” - прошептал Натан на ухо Тео.
Тео наблюдал, как мимо пробегает женщина в порванном сари. Она прижимала к груди младенца, а маленький ребенок цеплялся за ее руку, изо всех сил стараясь не отставать. Еще трое детей теснились сзади, придерживая ее платье, чтобы не потеряться в драке. Он представлял их себе сиротами, какими были они с Констанцией. - “Я не пожалею об этом.”
•••
Город горел всю ночь. Черный город был построен в основном из дерева и соломы - он быстро сгорел. Пламя плясало так высоко, что мерцало на облаках, так что само небо казалось охваченным огнем.
С первыми лучами солнца Тео выглянул наружу и увидел дымящееся кольцо пепла и разрушений. Уцелели только ближайшие к форту дома - церковь и особняки крупных торговцев. Белые фасады домов покрывали следы горения, а из окон, где загорелись ставни, валил дым.
- “Вы не видели сегодня утром вашего кузена? - спросил Натан.
- “Я не думаю, что он покинул дом губернатора со вчерашнего вечера.”
- “Я бы избегал его, если вы сможете. Тот факт, что мы боремся за свою жизнь, не помешает ему расстрелять вас за мятеж, если он вас найдет.”
- Я боюсь, что Сирадж может спасти ему жизнь.”
Грохот пушки эхом разнесся над пустынным ландшафтом. На востоке, за церковью и театром, клубы белого дыма поднимались от батарей, построенных Сираджем.
- “Они уже идут.”
Тео огляделся по сторонам. Он не нуждался в руководстве по ведению войны, чтобы понять опасность. Ротные особняки, окружавшие форт, были по меньшей мере на один этаж выше крепостных валов и находились в пределах досягаемости мушкетов. Если армия наваба получит контроль, она сможет обстрелять обороняющихся. Для сотен женщин и детей, собравшихся на плацу, это была бы настоящая бойня.
- Собери людей, - сказал Тео. - “Мы займем позицию рядом с церковью.”
Когда Натан вернулся, Тео удивился, как много людей он привел с собой.
“Вы зарабатываете репутацию, - объяснил Натан. - “Они слышали, как вы защищали редут Перрина. Они хотят служить под вашим началом.”
- Надеюсь, на этот раз мы сделаем это с большей пользой, - ответил Тео. Он не мог не чувствовать себя польщенным вниманием этих людей - но также и тяжестью ответственности. Эти люди решили сражаться за него. Он был обязан ими хорошо руководить.
Они покинули форт через восточные ворота и заняли позицию в одном из особняков, выходящих окнами на главную аллею и парк. Посмотрев вниз из верхних окон, Тео увидел, что битва уже опустошила парк. Деревья были повалены и выволочены на дорогу, образовав грубые баррикады, в то время как неглубокие канавы пересекали газоны и цветочные клумбы. Они не служили никакой цели, которую Тео мог видеть - они были начаты в панике и брошены в спешке, не подключаясь к какой-либо другой защите. Больше похоже на открытую могилу.
Он вздрогнул и прогнал эту мысль. Он прижал к груди винтовку - как и Натан, он взял одну из индийских джезалей, найденных на поле боя - и нацелил ее вниз на дорогу к лагерю наваба. Было восемь утра, и его рубашка уже промокла от пота. - "Это будет жаркий рабочий день", - предсказал он.
После этого его воспоминания о последовавшей битве были обрывочными, как ночной кошмар наяву. Интенсивные яркие образы прерывались пустыми пространствами, как будто все ощущения были обнажены. Самые худшие моменты, когда битва была самой тяжелой, были узлами безумия - между шумом, дымом и повторяющимися действиями стрельбы и перезарядки не было никаких конкретных воспоминаний, кроме чувства ужаса и близости собственной смерти. Точно так же бессвязно звучали интерлюдии, когда враг останавливался - иногда на несколько часов - и Тео со своими людьми сидел в спальнях и гостиных выдающихся граждан Калькутты, не в силах расслабиться, потому что атака могла возобновиться в любую минуту. О чем же они говорили?