Призрачный огонь,

Полдюжины мужчин стояли вокруг нее, голые, если не считать грязных тряпок вокруг талии. Они смотрели на него широко раскрытыми глазами. Ее бледная кожа и белое платье делали ее похожей на петни -мстительный призрак, восставший из мертвых. Один из мужчин замахнулся на нее лопатой - суеверие гласило, что железо может отогнать злого духа.

Констанция неуверенно стояла в каскаде рыхлой земли. Могильщики отступили, испугавшись этого гротескного видения. Они съежились и что-то пробормотали.

Она хотела бежать, но ее конечности слишком затекли. Она покачнулась, чувствуя головокружение от внезапной жизни и свободы. Как ей удалось воскреснуть из мертвых? Один из мужчин ударил ее по голой ноге лезвием лопаты. Рана, которую он нанес, начала кровоточить. Она была человеком из плоти и крови. Мужчины схватили ее и потащили по дороге к форту. Если бы она прибыла раньше, то встретила бы Джерарда Кортни, который, спотыкаясь, вышел из ворот и направился к гатам. Но для этого она уже опоздала. Никто из ее людей ее не видел.

Могильщики представили ее джеммаутдару, который расчетливо ухмыльнулся и рявкнул несколько приказов. Стражники схватили ее более грубо, чем могильщики, и повели обратно к лагерю наваба.

Она задумалась, не умерла ли она все-таки, не осудил ли ее Господь за плотские грехи с Джерардом и не отправил ли ее в самые дальние глубины ада. Город, через который они ее провели, представлял собой остов той элегантной Калькутты, которую она знала раньше. Дома были разбиты, а улицы усеяны трупами. Над городом висела сернистая дымка. Она слышала пение, крики и вопли женщин, когда победоносные солдаты наслаждались своими удовольствиями. Скоро, с холодком поняла она, это будут ее крики.

“Я жива”, - повторяла она себе снова и снова. - “Я жива. - Она цеплялась за открывающиеся перед ней возможности. В Черной дыре она, должно быть, впала в кому, и бессознательное состояние спасло ее от смерти после ужасов тюрьмы. Она начала радоваться своей удаче.

Лагерь наваба был почти пуст. Армия грабила город. Стражники провели ее через ряды пустых палаток к большому золотому павильону в центре - созвездию отдельных помещений, соединенных тенистыми переходами. Стражники окружили его кордоном, а люди в великолепных мундирах сидели на слонах по четырем углам.

В одной из комнат ее ждала дюжина служанок. Стражники отошли на небольшое расстояние - Констанция видела, как их тени колышутся на холсте за дверью.

Женщины окружили ее. Без всяких предисловий они сорвали с нее платье, указывая и ухмыляясь на пучок тонких светлых волос между ее ног. Она была слишком измучена, чтобы обращать на это внимание. Они наполнили горячую ванну и ввели ее внутрь. Она рванулась вперед, но, едва коснувшись воды, вскрикнула от боли. Вода в ванне была словно пронзена тысячью раскаленных иголок. Женщины держали ее, не обращая внимания на ее крики, начисто вытирая каждый дюйм тела. Ей казалось, что они сдирают с нее кожу.

Они вытерли ее мягкими полотенцами и натерли тело благоухающим маслом. Они расчесывали ее волосы до блеска, позволяя им свободно свисать по спине. Они одели ее в хлопчатобумажное сари, сотканное так тонко, что оно почти ничего не скрывало. Это напомнило Констанс о том, что носили танцовщицы наутча на вечеринке в Мадрасе. Это воспоминание заставило бы ее заплакать, но она не могла вызвать слезы.

У нее не было никакого сопротивления. Ее разум отключился, отделившись от страха и надежды. Она похоронила свой дух так, чтобы никто не смог до него дотянуться. Она стала отстраненным наблюдателем своей собственной жизни, как будто плыла вне своего тела, наблюдая за тем, как разворачивается ее жизнь с легким любопытством.

Вернулись охранники. Они повели ее по крытым дорожкам, мимо других палаток, где женщины развалились, как кошки, на коврах и подушках. Они смотрели на Констанцию без жалости и презрения, но узкими оценивающими глазами. Музыканты играли на музыкальных инструментах, и воздух был насыщен ароматами духов.

Они вошли в самый большой шатер из всех. Босые ноги Констанс исчезли в толстых коврах. Стены были увешаны позолоченными зеркалами и расписными ширмами, на которых были изображены обнаженные женщины, скачущие в сложных сексуальных позах. Единственным предметом мебели была широкая кровать, стоявшая в центре комнаты, как жертвенный алтарь.

Внезапно охранники сильно толкнули Констанцию в поясницу. Она споткнулась и упала на кровать. Прежде чем она смогла выпрямиться, они подняли ее руки и ноги и распластали лицом вниз на матрасе. Она сопротивлялась, но они крепко держали ее. Одна из женщин последовала за стражниками, неся с собой ленты ткани. Она методично завязала ткань вокруг запястий и лодыжек Констанс и прикрепила их к угловым столбикам кровати.

А потом они оставили ее.

Связанная и одинокая, Конни уткнулась лицом в подушку. Если бы она повернула голову, то увидела бы фигуры на раскрашенных экранах - женщины неестественно сгибались, а мужчины с обнаженной грудью проникали в них воображаемым образом. Она закрыла глаза и напряглась, напряженно прислушиваясь. Ковры были такими мягкими, что она могла даже не услышать приближения.

Она пролежала так довольно долго. Было ли это частью садизма наваба, или он просто был занят осмотром своего завоеванного города, она не знала и не заботилась об этом. После Черной дыры она начала учиться выдержке.

Она начала проверять свои путы. Хозяйка гарема знала свое дело и крепко связала их, но Констанция пыталась. Она разминала запястье взад-вперед, освобождая ткань, напрягаясь при каждом звуке. С рывком ее рука высвободилась. Она повернула запястье, чтобы кровь снова потекла. Теперь она могла развязать узел, который держал ее вторую руку.

Но даже если она освободит обе руки, ее ноги все равно будут связаны. И не было никакой надежды сбежать, когда вокруг было так много охранников.

Что-то привлекло ее внимание. В изголовье кровати была трещина. Она содрогнулась при мысли о том, что же могло вызвать такой ущерб. Она увидела длинную щель в дереве и принялась ковыряться в ней ногтями. Дерево было крепким, но она настойчиво отламывала его. Теперь у нее была заноза длиной около девяти дюймов и толщиной с большой палец, сужающаяся к зазубренному острию. Это было самодельное оружие, достаточно твердое, чтобы попасть Навабу в глаз или живот. Ей не придется беспокоиться о том, чтобы подобраться достаточно близко.