— Остановись, пожалуйста, прости! — рыдает она.
— Не очень убедительно. Заставь меня поверить, что ты сожалеешь.
— Прости меня, папочка! — плачет она.
— Немного лучше. Но я же сказал тебе не варажаться.
— Ты все время выражаешься!
— Ай! Ты, ублюдок…
Теперь она действительно плачет.
Я бросаю ремень. Затем расстегиваю молнию на брюках, освобождая свой тяжелый и набухший член.
— Моли о прощении, — говорю я ей.
Я не насаживаю ее голову силой на свой член. Я жду, когда она обхватит своей тонкой маленькой ручкой ствол и поднесет головку к своему теплому, влажному рту.
Все еще тихо всхлипывая, она берет мой член в рот и начинает сосать.
— Хорошая девочка, — рычу я.
Я чувствую, как дрожь удовольствия пробегает по ее спине от моего комплимента.
Провожу своими пальцами по ее волосам, нежно массируя кожу головы.
Ее горло расслабляется, и рот опускается ниже по моему члену, шелковистый язычок танцует вокруг головки.
Ее техника пробная, непрактичная, но она так же стремится угодить, как я и предполагал. Она облизывает и посасывает, внимательно прислушиваясь к моим ободряющим стонам, которые подстегивают ее к еще большему энтузиазму.
Точно так же, как она ненавидит быть паинькой, она любит получать вознаграждение. Прямо как маленькая сабмиссив.