Настоящие сказки Шарля Перро

И так трогательно было слушать Флорине своего милого возлюбленного, что она даже о несчастной своей темнице позабыла. И что она только ему ни говорила, чтобы его утешить в его печальной участи, чтобы уверить его, что и она не меньше бы для него сделала, чем он для неё! Занимался день, и уж многие из королевской стражи пробудились, а Голубая Птица и принцесса всё ещё говорили друг с другом. С великим трудом они разлучились, пообещав друг другу, что каждую ночь будут так встречаться.

Радость найти друг друга была так велика, что нет слов её описать. Каждый со своей стороны благодарили они за то любовь и судьбу. А в то же время Флорина беспокоилась о Голубой Птице:

– Кто охранит его от охотников, – говорила она, – да от острых орлиных когтей или от какого-нибудь проголодавшегося коршуна? А ведь тот его съест с таким аппетитом, что даже и не заподозрит, какого он великого короля кушает. О небо! Что будет со мной, если его тонкие легкие перышки ветер занесёт ко мне в комнату, возвещая несчастье, которого я так боюсь?

Эта мысль не позволила бедной королевне и глаз сомкнуть, потому что в любовном ослеплении воображение кажется действительностью и то, что в другое время немыслимо, представляется легко возможным. Так проплакала она целый день, пока не настал час подойти к окошку

Очаровательный король-птица, спрятавшись в дупле дерева, целый день думал о своей принцессе.

«Как я рад, – говорил он себе, – что нашёл её! Как она привлекательна, как живо ощущаю я ту доброту, которую она ко мне изъявляет».

Этот нежны любовник переносил наказание, не дававшее ему жениться, с величайшим нетерпением, и никогда ещё никто так страстно не мечтал об окончании срока. Так ему хотелось оказать Флорине все возможные любезности, что полетел он в столицу своего королевства, к своему дворцу, впорхнул в свой кабинет через разбитое стекло и достал из сокровищницы алмазные подвески для ушей, такие красивые и такой превосходной работы, что подобных на свете не было. В тот же вечер принёс он их Флорине и просил надеть.

– Я согласна была бы, надеть их, – ответила она, – если бы вы меня видели днём, но так как я только ночью беседую с вами, то не надену их.

Король-птица пообещал ей распорядиться своим временем так, чтобы являться перед ней в час, когда она пожелает. Она сейчас же надела подвески, и ночь прошла в приятных разговорах, как и предшествующая.

На другой день Голубая Птица опять полетел в своё королевство, впорхнул в свой кабинет через разбитое окно и унёс с собой самые роскошные браслеты, какие когда-либо видели: были они из цельного изумруда, гранённого и выточенного посредине, чтобы можно было руку продеть.

– Вы, верно, думаете, – сказала ему принцесса, – что мои чувства к вам нуждаются в поощрении подарками? Плохо же вы меня знаете!

– Нет, госпожа моя, – отвечал он, – не думаю, чтобы безделушки, которые я вам подношу, были необходимы, чтобы мне сохранить вашу нежность, но моя нежность была бы оскорблена, если бы я упустил какую-нибудь возможность оказать вам моё внимание. А когда вы меня не видите, эти маленькие драгоценности напоминают вам обо мне.

Вслед за тем Флорина сказала ему немало любезных слов, а он отвечал ей тысячью таких же любезностей.

На другую ночь влюбленный король-птица не преминул принести своей красавице часики, которые были сделаны в жемчуге удивительной величины, и изяществом работы превосходило даже этот драгоценный материал.

– Зачем дарить мне часы? – любезно сказала она ему. – Когда вас нет со мной, то часы тянутся без конца, а когда мы вместе, они пролетают, как сон, и потому всё равно не могу я по ним точно определить время.

– Увы, принцесса, – воскликнул король Голубая Птица, – хоть и придерживаюсь я того же мнения, что и вы, но убеждён, что вы из деликатности преувеличиваете.

– После того, что вы переносите, – отвечала она, – чтобы сохранить мне ваше сердце, я думаю, что нельзя идти далее в дружбе и преданности.

Как только день занимался, король-птица забивался в самую глубь дупла дерева, чьи плоды служили ему пищей. А иногда он распевал чудесные песни, и голос его восхищал прохожих; они слушали и никого не видали, а потому все решили, что это поют духи. И мнение это так распространилось, что в тот лес никто не решался заходить. Кругом рассказывали тысячи баснословных приключений, которые будто бы там произошли, и общий ужас был верным защитником Голубой Птицы.

Дня не проходило, чтобы он не дарил чего-нибудь Флорине: то принесёт жемчужное ожерелье, то сверкающие перстни тончайшей работы, то алмазные застёжки, то драгоценные печатки, то букетики самоцветных камней, подражавших форме и окраске цветов, то занимательные книжки, то медали; таким образом, у неё скопилось множество всяких удивительных сокровищ. Она надевала их только на ночь, чтобы королю понравиться, а днём, так как ей некуда было их запирать, заботливо прятала их в свой соломенный тюфячок. Так протекли два года, и ни разу Флорина больше не оплакивала своего заключения, да и как можно было ей плакаться? Рада она была все ночи видеть своего возлюбленного, и никогда ещё у неё не было столько прелестных вещей. Хотя она ни с кем не видалась, а Голубая Птица днем прятался в дупле дерева, всё-таки у них было тысячу вещей, которые можно было рассказать друг другу, потому что сердца их всегда давали им предмет для беседы.

В то же время злая королева, которая так жестоко держала Флорину в заключении, делала тщетные усилия, чтоб свою Пеструшку выдать замуж. Посылала она послов, чтобы предложить её в жены всем принцам, каких только знала по имени; но когда послы приезжали, их тотчас же без долгих слов выпроваживали.