– Ну-ну-ну, мать, – зачастил он, – садись и не выдумывай. Вы, надеюсь, не с дурными вестями, сэр? – и посмотрел на того тоскливыми глазами.
– Не знаю, как… – начал гость.
– С ним несчастье? – задохнулась мать.
Гость кивнул.
– Большое несчастье, – сказал он тихим голосом, – но самое страшное для него позади.
– Слава богу! – вскричала мать, сложив руки. – Слава…
И осеклась, уяснив себе зловещий смысл оговорки и видя подтверждение худшему в отведенном взоре посетителя. Глубоко вздохнув, она повернулась к своему тугодуму-мужу и дрожащей старческой рукой накрыла его руку. Молчание длилось долго.
– Его затянуло в машину, – все так же тихо продолжал гость.
– Затянуло в машину, – обреченно повторил мистер Уайт. – Вот оно что.
Он невидяще глядел в окно, сжимая в ладонях женину руку, как встарь, во времена своего жениховства, лет сорок тому назад.
– Он один у нас оставался, – сказал он, полуобернувшись к гостю. – Как же так?
Гость откашлялся, встал и прошел к окну.
– Фирма поручила мне выразить искреннее сочувствие вашему огромному горю, – сказал он, не оборачиваясь. – Поймите, я простой служащий и делаю, что мне приказывают.
Ответа ему не последовало. Старуха сидела с помертвевшим лицом и остановившимся взглядом, и дыхания ее не было слышно; на лице же ее мужа было то выражение, с каким, наверное, вышел из первого испытания его друг-сержант.
– Мне поручено сказать, что Мо и Меггинс снимают с себя ответственность за случившееся, – продолжал третий. – Они не видят за собой никакой вины, но, уважая заслуги вашего сына, желают выплатить вам некоторую компенсацию.
Мистер Уайт выронил руку жены, поднялся со стула и с ужасом уставился на гостя. Пересохшими губами он вылепил слово:
– Сколько?
– Двести фунтов.
Не слыша вопля жены, старик слабо улыбнулся, слепо повел рукой и безжизненно рухнул на пол.
На огромном новом кладбище, милях в двух от дома, они похоронили своего покойника и вернулись к себе, к погасшему и остывшему очагу. Все так скоро кончилось, что поначалу случившееся не укладывалось у них в голове и они пребывали как бы в ожидании чего-то такого, что облегчит тяжесть, навалившуюся на их старые сердца.