— Папа, я с тобой, — бежит Верочка к папе.
Папа берет Верочку за руки.
— Нюрочка, ты что-нибудь повеселее.
Мама берет несколько аккордов и незаметно переходит на тихо-удалые “сени”.
— Ах, вы сени, — подхватывает папа.
— Ах, вы сени, мои сени, — подтягивают Костя и Алеша и образуют хоровод.
— Шурочка, а ты что же? — подходит ко мне няня, отбивая такт, хлопая в ладоши.
— Няня, няня, и ты с нами, — кричит Верочка.
— Где уж мне, старухе, с вами; вот Шурочку возьмите.
— Нет, и ты, и ты.
— Пойдем, — вдруг говорю я и схватываю нянину руку и тяну няню к хороводу.
— Нюрочка, русскую, — командует папа. Мама так же незаметно переходит на русскую.
— А ну-ка, кто из вас в присядку.
Костя и Алеша, уперев руки в бока, опускаются и начинают плясать.
— Ничего вы не умеете, разве так пляшут, — папа сам, притоптывая и присвистывая, поводя плечами, начинает плясать.
Няня вспомнила старину, выхватила платочек, подняла руку вверх, другой придерживая юбку, изогнувшись плавно, потекла навстречу папе.
— Эх, — не то взвизгнул, не то вскрикнул папа, опустился перед няней и, отступая перед ней, стал лихо отбивать ногами.
— Нюра, шибче!
В дверях появилась кухарка Аннушка, за ней показалось смеющееся лицо горничной Насти.
— Так, так, Федоровна, молодец, даром что старуха, молодой лучше.