— Так ты веришь мне?
— Верю, батюшка, верю, уж так верю, что даже поджилки трясутся все.
— Покажи младенца. Смотри, какой. Улыбается. Ну, ну... Будет здоров. Говорю, будет здоров, если верить будешь. Не мне верь, а Господу Богу твоему. Поди, помолись в церкви, а потом ступай к доктору, к первому, какого знаешь, и все, что он скажет тебе, то и делай, и жив будет ребенок твой и большим будет, и радоваться на него будешь.
Старец Леонид перекрестил младенца и мать и, обращаясь к Эве, сказал: — С вами потом, вот отпущу этих сначала.
Он подошел к Сержу и Лиз и молча, точно ожидая чего, остановился.
— Вот вы и не угадали, — начала, сильно волнуясь, Лиз, — то есть угадали, но не совсем... И любопытство тоже это, конечно, — особенно теперь, когда кругом электричество и аэропланы... Но у нас есть и дело... Серж, ну помоги мне, ты видишь, я ужасно волнуюсь.
Серж поправил пенсне и хотел что-то сказать, но Лиз снова перебила его.
— У нас деньги... Много денег... Серж говорит: перевести за границу, в английский банк, там, говорит, надежнее, — а я говорю: это невозможно. У нас война. Ведь мы же должны любить родину, — говорю я ему. Значит, лучше в военный заем поместить. Видите ли, я даже разводиться решилась, я так люблю родину и деревню, и мужиков, и все прочее. Тогда Петухова, вы ее знаете, она часто у вас бывает, и говорит мне: поезжайте с мужем к старцу Леониду, — он вас рассудит. Что вы посоветуете, то мы и сделаем. Вы так умно советуете, я сама убедилась в этом... Серж, что же ты молчишь? Ты видишь, я волнуюсь.
— Так, — сказал старец, — не советчик я в мирских делах. Только скажу вам, много горя от денег, в крови они все, в крови родились, в крови и кончатся. Любите друг друга, сильнее любите, — жизнь недолга. Будете думать о деньгах, для любви время не хватит. Жизнь коротка, говорю вам, — любите друг друга и всех любите, о деньгах не думайте, скоро они совсем не нужны будут. Идите с любовью и миром.
— И это все? А я думала...
Старец нахмурился.
— Идите, помолитесь, время не терпит, а жизнь коротка, — сказал он строго и потом тихо прибавил: — Грозное время настало ныне, много крови польется, а любви кругом мало. Любите друг друга.
Серж и Лиз ушли, но, спускаясь с лесенки, Лиз вдруг зарыдала:
— Мне страшно, страшно. Зачем он о крови твердит все время. Серж! Кровь! Кровь!.. Все в крови!.. Что же это?
Старец, услышав ее крик, подошел к перильцам крылечка, посмотрел на удаляющихся и, осеняя их крестным знамением, громко, чтобы они слышали, проговорил: — Мир мой даю вам. Любите друг друга. А о деньгах не думайте, как не думайте о том, что ждет вас завтра, о сегодняшнем думайте и любите друг друга.
Он постоял немного, пока не скрылись ушедшие, и обернулся к Эве.
— Ох, если бы все имели любовь, не пустую людскую, а крепкую, чистую, как легко было бы жить, — сказал он тихо и грустно. — Поклониться я должен вам, до земли поклониться, потому что нет выше той любви, что привела вас ко мне. Вы уже получили, что просите, и еще получите. Ждите и верьте. Много мне хочется сказать вам, сердце мое сжимается умильно, да словом всего не скажешь, к тому же и лживо оно, не передает того, что чувствуешь. О, если бы все так любили, как вы любите! Идите от меня с миром. Вера — ваша отрада и радость.
— Так значит, будет? — едва слышно спросила Эва.
— Вера — ваша отрада и радость, — повторил еще раз старец, благословляя Эву.
Не помня себя, сошла Эва с крылечка. — Вера — ваша отрада и радость, — звучало у нее в ушах, звучало в голове, в каждом биении сердца, каждой жилке.
ebooksa