— Иду я, иду. Все лес и лес! — рассказывает он. — Господи! — думаю. Да что ж это? неужели здесь помирать придется! Конца краю ему нет! Брюхо подвело! Это я уж, значит, третьи сутки иду. Кушак туже подвязал. Иду опять. Сосна да сосна. Что тут делать?
Но вдруг спохватывается и озирается кругом.
— Что бы это значило? значит, не придет.
— Да верно ли ты писал ей?
— Писал-то верно. А вот она оказия-то какая! И ведь забрали-то без жены. Она в эту пору вышла, так и не попрощались... — поясняет он нам.
— Ну, до весны, значит. А там опять лататы[188]. Он машет рукой и все одобрительно смеются.
Другой продрогший и иззябший парень рассказывает о Вологодской губернии, как гоняют зимой по этапам. Проходят в день верст 25-30, ночуют в таких же этапках, как наша.
Все оглядываются и смотрят на синие стены кругом. Там, значит, в снегах, далеко такие же маленькие, душные комнатки, как эта, тоже освещенные тусклою лампой среди лесов и болот, и в них гонимые люди... Речи понемногу стихают, глаза слипаются, дремлется.
Кто-то тихо толкает меня.
— Извините, господин. Это я по нечаянности у вас давеча взял. Не сообразил... — шепчет мне конокрад и сует в руку монету.
Это пятиалтынный, который я дал ему за то, что он нес мои вещи. Он садится вдали. И мне опять хорошо от него. Он — умный и строгий...
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Одеревенелые от сна и бессонницы, усталые, мы лезем в темноте в высокий, мрачный вагон. Нас торопят, считают. Кругом фонари, солдаты, рельсы... Вблизи гудит и пыхтит паровоз.
“Теперь к своим!?” — думаю я и забываю сон. “Где они? какие они? с кем столкнусь?” Я так давно не видел товарищей! Так хочется их видеть, поделиться с ними мыслями, впечатлениями, стряхнуть с себя злобный кошмар тупой и бессмысленной жизни в остроге.
Этап большой. Я заметил вагонов пять с железными прутьями на окнах. Значит, будут и товарищи. Может быть, много.
В вагоне тесно, сонно. Я иду, спотыкаясь о чужие ноги и туловища. Всюду храп, сон и звон цепей. Свеча. Чей-то вскрик вдруг прорезывает воздух. На меня вскидываются выпученные, сумасшедшие глаза. Я вижу нос с запекшейся кровью, умную лысину, лицо нежное, барское.
— Убийца-интеллигент, — пронизывает мысль.
— Был... был... да, был... а теперь ничего... Что ничего? — шепчет он безумно и вдруг бухается в ноги.
Рядом кто-то цинично ругается. Гремят цепи.
Арестант-интеллигент ползает передо мной на коленях и хватает меня за полы.
ebooksa