– Тебе не хватает святоотеческого духовного благородства, поэтому ты так себя и ведёшь. Старайся стяжать духовное благородство, чтобы приобрести вместе с ним и благородные манеры. А ну-ка скажи мне, что за помыслы бурлили в твоей голове, когда ты не получила от меня, в отличие от прочих сестёр, в подарок маленькую иконку? А когда в другой раз получила большую? Ну-ка представь мне духовный отчёт, а я посмотрю, правильно ли я сделал, решив соорудить для тебя из дерева маленькую копию Святой Горы и послать тебе её с Афона. Я уже начал её делать с монастырями, скалами, тропинками и дорожками… Размером примерно сантиметров двадцать. Она была наполовину готова, да вот ребята у меня её выпросили. Просили упорно в благословение, пришлось отдать.
– Наверное, это были очень хорошие ребята…
– Если б они были хорошие, то имели бы побольше благородства и не требовали бы с такой настойчивостью! Я им сказал: «Дайте я её сначала закончу, не буду же я вам отдавать полуготовой!» Они ни в какую, стоят на своём: «Нет, отдай нам как есть! Зачем тебе мучиться, доделывать?» Понимаешь? Решили облегчить мне жизнь! Что за народ! Представьте себе, один человек у меня даже попросил в благословение глаз.
– Что, правда, геронда?
– Правда-правда. Глаз – в благословение! Молодой человек лет тридцати потерял зрение и готовился к операции. Его привезли ко мне в келью. Мне так было его жаль, что я ему сказал: «Пожалуйста, не переживай, если вдруг операция будет безуспешной, я тебе отдам свой глаз. Мне для жизни хватит одного». Скоро он опять приехал, радующийся тому, что операция прошла удачно и оба глаза теперь хорошо видели. Заходит в келью и начинает дерзить: «Я за твоим глазом, ведь ты обещал мне его отдать в благословение!» – «Да, но ведь ты же видишь!» – «Да, но ты же обещал! Что, слабо́?» Мне тут стало его снова до боли жалко, но в этот раз – потому что я не увидел в нём даже следа благородства. Но это другая боль…
– Геронда, я за собой заметила: когда ожидаю, что мой труд оценят по достоинству, то работаю охотнее.
– Ты про дурочку-Спириду́лочку помнишь? Так вот её ты мне сейчас и напоминаешь. Кузнец решил над ней посмеяться и позвал её раздувать мехи, пообещав новое платьице. Она с утра до вечера, обливаясь по́том, качала мехи, а кузнец ухмылялся и приговаривал: «Качай, Спириду́ла, качай, думай про новое платьице!» Понимаешь? Если не приобретёшь благородства, будешь надрываться, как Спиридула, ради того, чтобы чуть-чуть покрасоваться. Человек либо приобретёт благородство, либо навсегда застрянет в жалком убожестве.
– Геронда, у меня есть помысел, что Вы обо мне меньше заботитесь, чем об остальных сёстрах.
– Разве я мало тебе помогал? Разве мало ты от меня получала духовной помощи с Афона и здесь, в обители? А сейчас у тебя ни гроша, и ты напоминаешь впавшую в отчаяние нищенку: всё, что было, растеряла. Чем я могу тебе помочь? Буду молиться, чтобы ты скорее обогатилась во Христе, оставила свой чердак с паутиной и стала принцессой Христовой.
Я прихожу в умиление, встречая духовно благородного человека. Он сразу входит в моё сердце, безо всяких разговоров на пороге, и поселяется там как истинный брат в общежительном монастыре. Мы теперь ни на секунду не расстаёмся и радостью обнимаем друг друга, какое бы расстояние нас ни разделяло.
ГЛАВА ВТОРАЯ. О том, что любочестие – это любовь, исполненная огромной-преогромной благодарности
Любочестен тот, у кого благородная душа
Геронда, что такое любочестие?
– Давай-ка посмотрим в словаре… Слова «любочестие» нет ни в каком другом языке, кроме греческого. Такой уж мы, греки, народ: хотя у нас есть кое-какие недостатки, но мы получили от Бога два дара: любочестие и отвагу. Что ни случись, всё нам праздник.
Давайте процитирую вам, что написано о любочестии в моём карманном словарике. Любочестие – это благоговейная квинтэссенция доброты и любовь, исполненная огромной-преогромной благодарности, в которой нет ничего, кроме доброты и смирения. Это чистая любовь смиренного человека, который совершенно не ищет своего ни в каком деле. Сердце любочестного человека исполнено духовной чуткости, восприимчивости и благодарности к Богу и к Его образам – нашим собратьям.
Любочестные люди внутренне истаивают от благодарности к Богу и проявляют её как дети Божии – всеми духовными способами, на которые способны. Поскольку они обитают на Небе в пространстве славословия, то они с радостью принимают и испытания. Они прославляют Бога за тяготы столь же искренне, как и за благодеяния, и постоянно принимают благословение Божие.
У любочестного – благородная душа. Люди с благородной душой мучаются и глубоко переживают, стараясь отплатить даже за малейшее добро, которое им сотворили, – и что бы они ни сделали в благодарность, всё считают недостаточным, никогда не забывая оказанных им благодеяний.
– Геронда, а настоящая любовь к благодетелю – это признак любочестия?
– Нет, в любви только к благодетелю нет ничего особенного. К сожалению, сегодня даже этого нет, редко можно встретить благодарного человека. А какое раньше было у людей любочестие! Мои родители рассказывали мне, что один австрийский предприниматель, который жил в Адане́[183], спас моего отца от турок. Потом он разорился и считал для себя оскорблением дальше оставаться в Адане, но и в Австрию не хотел возвращаться. Тогда мой отец, который никогда не забывал, что этот человек спас ему жизнь, принял его в свой дом в Фарасах и упокоил его в старости.
– У любочестия, геронда, есть предел?
ebooksa