Даниэль Деронда

Спустя пару минут он вошел в лавку Коэна и увидел пышущее здоровьем, полное лицо, услужливо склонившееся перед клиентом, рассматривающим три серебряные ложки. Увидев посетителя, Коэн позвал:

– Мама! Мама! – и с вежливой улыбкой пояснил: – Одну минуту, сэр. Она сейчас подойдет.

Деронда смотрел на внутреннюю дверь с тревогой, которая не исчезла при виде энергичной женщины явно за пятьдесят. Ее нельзя было назвать крайне отвратительной. Она выглядела, подобно многим пожилым еврейкам, так, как будто, приводя себя в порядок, не часто прибегала к воде и скорее всего спала в тяжелых серьгах, кольцах и ожерелье. Больше всего Деронду расстроило то обстоятельство, что женщина не отличалась грубостью и уродливостью, чтобы исключить всякое ее родство с Майрой. Напротив, он пытался освободить ее лицо от печати времени и был вынужден признать: у этой женщины вполне могла быть прелестная элегантная дочь, чертами и выражением лица подобная Майре. Особенно раздражали сходством формы брови.

Добродушно, по-матерински взглянув на Деронду, женщина спросила низким гортанным голосом:

– Чем могу помочь, сэр?

– Хотелось бы поближе рассмотреть выставленные в витрине серебряные застежки, – ответил Даниэль.

Достать их оказалось нелегко, и сын, заметив это, быстро подошел.

– Сейчас помогу, мама, сейчас помогу. – Он дотянулся до застежек и подал их Деронде, с улыбкой заметив: – Мама слишком гордая, все хочет делать сама. Когда заходит благородный покупатель, то я не смею иметь с ним дело, а должен пригласить ее. Но я не могу допустить, чтобы она причинила себе вред чрезмерным напряжением.

С этими словами мистер Коэн подошел к матушке, а та дружелюбно усмехнулась и посмотрела на Деронду так, словно хотела сказать: «Мальчик шутит, но вы же видите, что он лучший сын в мире».

Деронда принялся внимательно изучать застежки.

– Всего три гинеи, сэр, – подбодрила его старуха.

– Первоклассная работа, сэр. На самом деле они стоят в два раза больше, но я купил их в Кельне по дешевке, – пояснил сын.

Тем временем в лавку вошли два новых клиента, и Коэн громко крикнул:

– Эдди!

На этот призыв в дверях тотчас показалась молодая черноглазая женщина в ярко-голубом платье, с коралловыми бусами и серьгами. Ее простое лицо отличалось от лица старухи, и это утвердило Деронду в неприятном впечатлении, что старуха не типичная еврейка и потому Майра вполне могла быть ее дочерью. На руках молодая женщина держала черноглазого чернокудрого малыша. Вместе с ней в лавке появились крепкий мальчик лет шести и девочка лет трех. Оба черноглазые, с черными кудрявыми волосами; причем семитские черты проявлялись у них еще резче, чем у родителей. Пока Деронда раздумывал об этом, мальчик выбежал из-за прилавка, остановился напротив Даниэля и, засунув руки в карманы бридж, принялся рассматривать покупателя.

С тайной дипломатической целью подольше остаться в лавке и втереться в доверие Деронда потрепал мальчика по кудрявым волосам и спросил:

– Как вас зовут, юный сэр?

– Джейкоб Александр Коэн, – ответил мальчик с уверенностью и достоинством.

– Значит, вас назвали не в честь отца?

– Нет, в честь деда. Он продает ножи, бритвы и ножницы, – пояснил Джейкоб, желая поразить незнакомца столь высоким родством. – Недавно подарил мне вот что. – Он достал из кармана складной нож и быстро ловко обнажил два лезвия и штопор.