Даниэль Деронда

Аделаида Ребекка (чей миниатюрный кринолин и величественные черты вполне соответствовали сочетанию имен) тут же сложила губки, не желая откладывать поцелуй до вечера, после чего отец, просияв от сознания собственного благополучия и от проявленного незнакомцем нескрываемого восхищения, сердечно проговорил:

– Видите, сэр, если не придете вечером, кое-кто здесь будет крайне разочарован. Не откажетесь немного посидеть у нас дома и подождать, если я не вернусь к вашему приезду, сэр? Я постараюсь сделать все возможное, чтобы угодить такому джентльмену, как вы. Принесите бриллиант, и я подумаю, что можно сделать.

Таким образом, Деронда произвел самое благоприятное впечатление, что могло облегчить ему достижение цели. Однако самому Даниэлю эта любезность досталась очень тяжело. Если эти люди действительно окажутся родственниками Майры, то в жизни с ними она не найдет ничего приятного, кроме сознания выполненного долга. Чего стоит один лишь хвастливый брат! Впрочем, все это могло кончиться ничем, так как он не имел никаких доказательств. Но если худшее предположение все-таки подтвердится, что целесообразнее предпринять: скрыть факты от Майры или рискнуть возможными последствиями ради той искренности, которая приносит в нашу духовную жизнь свежий воздух правды?

Глава VII

Как и обещал, Деронда вернулся в пять часов. Лавка не работала, но дверь ему открыла служанка христианской внешности и проводила в комнату. Оглядевшись, Деронда удивился приятной обстановке. Старый дом оказался довольно просторным. Возможно, днем в большой комнате царил полумрак, однако сейчас ее ярко освещала старинная медная люстра с семью масляными горелками, висевшая над покрытым белоснежной скатертью столом. Закоптелые потолок и стены выгодно оттеняли фигуры обитателей в праздничных одеждах. Старуха предстала в желто-коричневом платье, с толстой золотой цепью вместо ожерелья; с четко очерченными бровями и копной седых волос она выглядела достаточно привлекательной. Молодая миссис Коэн была в красно-черном платье, с длинной ниткой искусственного жемчуга, несколько раз обернутой вокруг шеи. Младшая девочка спала в колыбели под красным одеяльцем. Аделаида Ребекка нарядилась в расшитое тесьмой платье янтарного цвета, а Джейкоб Александр гордо восседал в черном бархатном костюме и красных чулках. Встретив приветливый взгляд четырех пар черных глаз, Деронда устыдился той высокомерной неприязни, с которой днем отнесся к этой счастливой семье. Мать и бабушка оказали гостю радушный прием и в домашней обстановке держались с бо́льшим достоинством, чем в лавке. Деронда с интересом рассматривал старинную мебель: дубовое бюро и высокий рабочий стол явно были приобретены по случаю или из соображений экономии и не соответствовали семейному вкусу. В центре этого стола стояло большое фаянсовое блюдо и старинные серебряные сосуды. Перед ними лежала старинная толстая книга в пергаментном переплете. В дальнем углу комнаты виднелась открытая дверь в соседнее помещение, где тоже горел свет.

Все эти подробности Деронда заметил боковым зрением, так как должен был удовлетворить настойчивый интерес Джейкоба в отношении ножа. Даниэль даже потрудился купить экземпляр, в точности соответствующий описанию – с крючком и белой рукояткой.

– Ты говорил о таком ноже, Джейкоб?

Мальчик скрупулезно изучил нож, открыл крючок и оба лезвия, а потом достал из кармана штопор – для сравнения.

– Почему крючок нравится тебе больше, чем штопор? – поинтересовался Деронда.

– Потому что крючком можно подцеплять разные вещи, а штопор годится только для пробок. Но тебе он как раз будет полезен: сможешь вытаскивать пробки.

– Значит, ты согласен поменяться? – уточнил Деронда, заметив, как старуха с восторгом прислушивается к разговору.

– А что еще у тебя есть в карманах? – деловито осведомился Джейкоб.

– Тише, тише, дорогой, – вмешалась бабушка.

Поняв, что ему следует поддержать дисциплину, Деронда ответил:

– Думаю, что вопрос неуместен. Речь шла только о ножах.

Пару мгновений Джейкоб пристально смотрел на него. Наконец, приняв решение, протянул Деронде свой нож со штопором и серьезно заявил:

– Я готов меняться.

Даниэль с таким же серьезным видом положил его в карман.

После этого маленький коммерсант убежал в соседнюю комнату, где с кем-то быстро поговорил, и вскоре вернулся. Увидев вошедшего отца, он схватил лежавшую на стуле бархатную шляпу, нахлобучил ее и поспешил навстречу Коэну. Тот замер на пороге, не снимая головного убора и не обращая внимания на гостя, в ожидании, пока старшие дети подойдут и обнимут его. Положив ладони на головы сына и дочери, Коэн торжественно благословил их на иврите. После этого жена достала из колыбели спящего младенца и поднесла, чтобы отец благословил и его. У Деронды мелькнула мысль, что этот гордый своим призванием хозяин ломбарда не столь прозаичен, как показался с первого взгляда.

– Итак, сэр, надеюсь, вы встретили в моем доме теплый прием, – наконец заговорил Коэн, снимая шляпу и усаживаясь. – Вы очень пунктуальны. Здесь все в полном порядке. – Он похлопал себя по боковому карману. – Все свершается ради взаимной выгоды: я чувствую это всякий раз, когда приходится платить, и стараюсь соответствовать любым требованиям. Ну, к делу! Давайте посмотрим, что у нас есть.