Даниэль Деронда

– Ты расстроен? – спросила белая как простыня Гвендолин.

– Пожалуй. Не хочется жариться в Генуе.

– Все-таки что-то новое, – возразила Гвендолин, из-за мучительной тошноты утратив осторожность.

– Я не хочу ничего нового, к тому же Генуя – невыносимое место. Но мы сможем плавать на лодке: я сам буду управлять, как делал это раньше. Так можно проводить несколько часов в день – вместо того чтобы мучиться в чертовом отеле.

На горизонте забрезжила надежда. Гвендолин представила долгие часы на свободе – Грандкорт не захочет брать ее с собой – и в восторге от неожиданного облегчения предалась безудержным фантазиям о том, как можно воспользоваться внезапно свалившимся на нее счастьем. Побег, который она считала еще бо́льшим злом, чем бесконечное терпение, теперь казался спасением от своих преступных мыслей. В конце концов, эта надежда, похожая на мечту узника о том, что ночной ветер разрушит тюремные стены и спасет от дальнейших мучений, вкралась в сознание и придала Гвендолин оживленный, жизнерадостный вид. Такая перемена настроения не утаилась от внимания мужа.

Следующим утром ее разбудил стук якоря, брошенного в порту Генуи. Гвендолин очнулась ото сна, в котором убегала через горный перевал Мон-Сени, а потом вдруг встретила Деронду, и он велел ей вернуться к мужу.

Примерно через час после пробуждения Гвендолин действительно встретила Деронду – на парадной лестнице отеля «Альберго дель Италия», по которой поднималась под руку с мужем.

Вздрогнув от неожиданности, Деронда слегка поклонился и прошел мимо. К более основательному приветствию момент не располагал, а обстоятельства последней встречи внушали серьезные сомнения относительно намерения Грандкорта продолжить знакомство.

И эти сомнения имели веские основания. Необъяснимое появление Деронды – и где, в Генуе! – заставило Грандкорта задуматься, каким образом жена сумела с ним договориться. Трезвый ум отказывался верить, что Гвендолин не только успела еще в Лондоне предупредить Деронду о морском путешествии, но и отправила тому письмо из Марселя или Барселоны с просьбой приехать в Геную. Для этого миссис Грандкорт должна была обладать даром предвидения, а Деронда – сверхспособностями с легкостью преодолевать большие пространства. Но, как бы там ни было, сейчас Деронда разгуливал по Генуе. И хотя Грандкорт не собирался ставить себя в дурацкое положение догадками, которые другие могли бы назвать абсурдными, в то же время он не находил сил признать, что присутствие Деронды в Генуе – результат случайного совпадения. Факт мерзкий, и этого достаточно. А жена, несомненно, очень довольна. Рассерженному мужчине не нужны доказательства, чтобы раскрыть вселенский заговор с участием всех и каждого. Первым делом он стегает лошадь, а потом пинает собаку. Грандкорт уже не сомневался – причем справедливо – что Гвендолин рассчитывает встретиться с Дерондой при первой же возможности – как только муж выйдет за дверь.

Сидя за чашкой кофе и наблюдая за женой, Грандкорт заметил в ее облике проявление тайного восторга: движения стали легкими, лицо приобрело особое выражение, в глазах появился блеск. Недавние переживания не повлияли на красоту Гвендолин – скорее наоборот, миссис Грандкорт стала еще очаровательнее, чем была до свадьбы. Теперь ее облик и манеры приобрели неуловимую грацию и женственность, которые часто делают замужнюю женщину более интересной, чем она была в девичестве.

Из-за длительного пребывания на море лицо Гвендолин посвежело и этим утром сияло как никогда. Встав из-за стола и по обыкновению обхватив шею унизанными драгоценностями пальцами, Гвендолин не сумела скрыть радостного ожидания и старалась казаться любезной. Точно так же глава семьи перед уходом из дома особенно приветливо обращается с домочадцами. В ожидании прогулки терьер, давно выучивший все добрые знаки и запомнивший их значение, внимательно следит, как оживленно говорит хозяин и даже как блестят его глаза, чтобы при малейшем движении в нужный момент оказаться возле двери. Обладая чутьем собаки, Грандкорт заметил настроение Гвендолин и решил действовать.

– Ээ… позвони, пожалуйста, Гиббсу и вели заказать для нас обед на три часа, – распорядился он, вставая из-за стола и закуривая сигару. – Хочу отправить Ангуса на поиски небольшой парусной лодки. В такой чудесный вечер трудно представить занятие более приятное, чем небольшая морская прогулка. Я буду управлять парусом, а ты возьмешься за румпель.

Гвендолин похолодела. Ее не просто постигло жестокое разочарование: стало совершенно ясно, что муж решил взять ее с собой, не желая оставлять без присмотра. Очевидно, прогулка привлекала его тем, что не могла понравиться ей. Но сейчас они стояли на твердой земле, а не на крошечном дощатом островке, и Гвендолин решила воспротивиться желанию мужа. Правда, сияние счастливого ожидания померкло, и Гвендолин изменилась, как меняется после заката солнца ледник.

– Я не хочу качаться в лодке. Возьми с собой кого-нибудь другого, – возразила она.

– Очень хорошо. Если остаешься ты, останусь и я, – заявил Грандкорт. – Будем задыхаться вместе, вот и все.

– У меня снова случится приступ морской болезни, – рассердилась Гвендолин.

– Неожиданная перемена, – презрительно усмехнулся Грандкорт. – Но если ты отказываешься, останемся в отеле.

Он положил шляпу на стол, снова зажег сигару и принялся ходить по комнате, время от времени останавливаясь, чтобы посмотреть в окно. Гвендолин решила не сдаваться. Теперь она отлично понимала, что без нее муж в море не выйдет. Однако, если уж ей и суждено терпеть его тиранию, она не позволит ему поступить именно так, как он задумал. Она заставит его остаться в отеле. Не произнеся больше ни слова, Гвендолин прошла в соседнюю спальню и в гневе бросилась в кресло. Волна злобы накатила с новой силой и положила конец короткой передышке.

Вскоре в комнату вошел Грандкорт, уселся напротив и медленно, высокомерно произнес:

– Одумалась? Или тебе нравится ссориться? Должен признаться, что такое поведение мне чрезвычайно приятно.