Внутри было холодно и промозгло. Предметы в сумерках отбрасывали кривые тени, шкаф превратился в безобразное чудовище, а над умывальником кривилось зеркало. Окно отворено на полную. Ветер шелестел шторами, заодно поигрывая блуждающим божьим огоньком. Запах сладкий, анисовый. «А должно пахнуть фиалками», – подумала Катя и замерла на пороге.
Корнилова лежала в кровати, недвижимая, прямая и белая, словно укутанная в саван. Кожа отливала воском, глаза – мертвее мёртвого.
– Стася, что с тобой?! Врача? – прошептала Катя и коснулась рукой лба старушки. Гладкий лёд. Нащупала пульс. Слава богу, есть, но слабый, неровный. Плохо дело.
– Ничего… никого… – голос шёл из глубины. Звуки лопались. – Там… таблетки мои, где зубочистки… красные… две… – Корнилова скосила зрачки и шумно выдохнула.
Катя метнулась к горке, отыскала фарфоровый бочонок с точёной китаянкой, играющей на гучжэне. Вытащила, задев попутно шеренгу банок из-под кофе. Раздалось глухое звяканье, и сотни таблеток запрыгали по полу. Среди разбежавшейся грязно-синей гальки чернел бархатный мешочек. Тяжёлый. Лекарства? Катя высыпала содержимое на стол. Рубиновая, поедающая собственный хвост змейка, отполированная монета 1925 года, бриллиантовая серёжка, два мужских перстня, обручальное кольцо, фарфоровый голубок, вставная челюсть с золотыми коронками, губная помада Dior…
Память выстрелила из всех орудий разом. Словно смерть подмигнула.
«Чёрт! Это же… Почему… Потом! Сначала Стася», – Катя схватила китайский бочонок и вытряхнула ровно две капсулы. Последние.
Корнилова послушно приоткрыла рот, и Катя запихала ей красную парочку под язык. Только потом вернулась к учинённому погрому.
– Это же… – Катя покрутила серые от лунного света капсулы, понюхала. Подняла с пола початую упаковку. – Мидазолам. Ты же не…? Господи, Стася, откуда это? И эти вещи… Они же… Почему они у тебя?
Старушка вдруг ожила. Засвистела, напряглась и прошуршала: «Прости, Катюша, прости старуху. Блефанула я напоследок. Спросишь зачем? А незачем… Чтобы помнили Корнилову. Помнили и боялись. Как когда-то. Надоели вы все мне до смерти…» – и захрипела, забулькала.
– Что? Кто надоел? Стася, очнись! Я за врачом. Я мигом.
Но было поздно. Старушка трепыхнулась, разлепила бесцветные губы, выпустила пузырящуюся струйку слюней, пошипела ещё и затихла. Восковые щеки разгладились и, едва зарумянившись, потускнели.
11
Следователь, Арушан Георгиевич Миносьян, субтильный, неухоженный, с гнездообразной шевелюрой, горбатым носом и седой бородой, долго рылся в бумагах. Стопки громоздились на столе, полках, тумбочках, гнездились в шкафах и по углам.
Катю допросили трижды. Один раз как подозреваемую и дважды как свидетеля. Она все честно рассказала. И про главврача, и про Корнилову, и про их со Стасей доморощенное расследование. Не забыла профессора и охранника – Акуловского сторожевого пса. Проверили, поверили, но на душе всё равно было скверно. Обвели её вокруг пальца. И кто!
– Ну-с, – наконец оторвался от бумаг следователь, – ваши… ммм… жильцы подтвердили, что гражданка Корнилова предлагала им сильнодействующее снотворное, якобы от телесных недугов и бессонницы. Мидазолам. 15 мг. Дозировка серьёзная, а в больших дозах и смертельная. Ммм… вот, например. Гражданин Жаворонков воспроизвёл слова профессора Леймана. Цитирую по первоисточнику: «Стася Петровна всунула мне в руку синие таблетки, штук десять, сказала, что дорогие и действенные и что помогут в моих научных целях. Можно, вроде того, поэкспериментировать. Но я всегда придерживался мнения, что эвтаназия – это не уголовщина, а человечность в её высшем, божественном проявлении». Вот так. Вы, Екатерина… ммм… Михайловна, от всякой ответственности свободны. Должен сказать, вам очень повезло. Судя по полученному от гражданки Корниловой наследству, именно вы должны были бы стать ключевой подозреваемой. Мотив – классический. Наследование, кстати, пока под запретом.
– Не нужно мне от неё ничего. Я отказываюсь! – огрызнулась Катя.
– Это ваше законное право. Детали обсудите позже с нотариусом. А мы с вами прощаемся.
– А что будет с Акуловой? Вы её арестуете?
– Не за что. Все погибшие накануне смерти принимали таблетки, которые им лично давала Корнилова, а не заведующая. Ладан проверили. Придраться не к чему. И записи камеры главврач нам сама передала. А что до отписанного дому имущества некоторых… ммм… постояльцев, так тут всё сделано грамотно и по закону. Такое часто бывает. Проверим, конечно. И пенсии подопечным ваша заведующая, кстати, все до копеечки отдавала. Так что… – следователь развёл руками, – finita la tragedia. Это всё, чем я могу с вами поделиться. Не говорю «до свидания». Плохая примета. Впрочем, скорее всего, мы ещё встретимся.
ebooksa