– Профессора нашего, смешивающего в мыльнице какие-то порошки, а ещё Акулову, рыдающую белугой на всех похоронах, а тут… сразу после, представляете, в кабинете кому-то в трубку ржёт как конь. Кадильницы – её рук дело!
– Это всё меняет. Что и требовалось доказать! Значит, эта сво… – Корнилова подняла палец вверх, собираясь продолжить, но увидев, что юная собеседница её не слушает, смолкла.
– А Лейман, знаете, чем знаменит? – Катя даже не отреагировала на реплику. Стася пожала плечами. – Он же известный биохимик! Легенда! Выступал в 2005-м за легализацию эвтаназии и даже работал над правительственными проектами, пока всё это не запретили. А однажды, когда я ему ставила капельницу, он, знаете, что отчебучил? «Ты, девочка, хорошо вену чувствуешь. Помогать сможешь безнадёжным легко уходить в мир иной, если другого инструментария я изобрести не успею». Я сама чуть туда, в иной мир, не отправилась. Они, кстати, с Акуловой не так давно очень подозрительно секретничали. Мне её Лейман потом нахваливал, мол, молодец, интересуется вопросами эвтаназии, старичков жалеет, врач с большой буквы, может полезной оказаться. Только вот в чём?
– И всё?
– А что, мало?!
– Не то чтобы мало, но как следователь… как опытный следователь, скажу. Надо иметь козыри повыше!
– А больше ничего нет, – Катя вдруг сникла и дёрнула скатерть так, что зазвенели чашка с блюдцем.
– А вот это, милая моя, нам с тобой и надо досдать до флеш-рояля! Что за порошок и над чем хохотала Акулова. Это – решающий аккорд. Я уже не та, но ты….
– А как мы это узнаем?
– А так. Любая круча в юности легка. Ты берёшь на себя врачиху. Пороешься в документах, архивах. Тут и там. Тебе с рук сойдёт. Фиксируй всё, что покажется подозрительным. Кто, когда, чего и сколько заказывал. Кто, когда и кого посещал. Любые записи, почта, гроссбухи, нотариалка. Период берём… с Нового года. Нам также нужны медкарты, кто, кому, когда и что назначал. Но это тебе и так понятно, – ответов Кати Стася Петровна не ждала, в её глазах переливался азарт напавшего на след зверя охотника. – А я поболтаю с нашими. Поворожу с профессором. Авось по-дружески все всё и выложат. Встретимся в следующую пятницу, только не здесь. Про дела наши никому ни звука! Ни единого! За это могут и…! – Корнилова приложила палец к губам, потом полоснула ладонью по шее и хитро сощурилась.
Катя механически кивнула, одновременно почувствовав невиданный доселе кураж и неясную, тупую, раскачивающуюся внутри тревогу. Она впервые в жизни участвовала в чем-то подобном. Нелегальном. Тайном. И тайной была не какая-нибудь ребячья глупость, а самая настоящая смерть.
4
Несмотря на загруженность в универе, Катя брала дежурство за дежурством, днём и ночью украдкой исполняя поручения старшей подруги.
Но в пятницу им стало не до встреч. Утром собирали в последний путь профессора, накануне вполне живого и активного, открывающего скучающим соседям природу барбитуровой кислоты. Какие бы опыты у себя в ванной он ни ставил, к уходам «счастливцев» (так окрестили жильцы призванных к Господу во сне), как теперь стало ясно, он отношения не имел. Изумрудный пепел рядом с кадильницей наличествовал и тут. На этот раз Катя его аккуратно собрала и отвезла пакетик в факультетскую лабораторию, одногруппнику-отличнику Вадиму. Взял он дороговато, но на таком серьёзном расследовании экономить не стоило.
– Очень всё это похоже на отраву. Надышались наши старички, – поделилась она своим открытием с Корниловой. Та одобрительно покачала головой:
– Яды – дело не простое, хотя слишком явное, но тщательно перепроверить всё же стоит. Для пожилого индивидуального организма и малая доза может оказаться необратимой. Хвалю! Растёшь, девочка!
Оставалась Акулова. Главврач, она же управляющая, она же владелец учреждения, в последнее время пребывала в прекрасном расположении духа. Катя чувствовала, что-то здесь было не так. Во-первых, врачиха и близко никого к кадильницам не подпускала. Катя как-то вызвалась помочь с ладаном, но получила по носу. Старшая медсестра ей шепнула, что Акулова сама решает «кому кадить, кому нет» и «порошочек» отмеривает собственноручно, после личного изучения анамнеза, и только у себя в кабинете. Во-вторых, Катя случайно услышала, как врачиха выговаривала начальнику охраны Константину. Речь шла о банковских счетах, денежных переводах и «зажравшихся» должниках. Охраннику-то?! Тот отчаянно протестовал, явно с чем-то не соглашаясь. Акулова напирала и злилась. «Ага, вот оно», – воодушевилась наконец теряющая терпение Катя. Но и с этим её ждал провал. На утренней планёрке главврач торжественно сообщила, что за отличную статистику по ковиду («Ни больных, ни прироста в то время, как вся страна падает в пучину») дому полагается специальная дотация Минздрава: «Ну-очень-очень-большая». Часть денег пойдёт на ремонт, часть – на лекарства, будут и премиальные, даже охранному агентству (тут Акулова сделала паузу и в упор посмотрела на Константина). Но добавила, что деньги будут позже, в конце года. «А ещё в сестринскую купим плазму!» Собрание шумно зааплодировало и довольно загукало.
5
Скамейка в саду позади корпуса слыла местом укромным, но не удобным – две дощечки на сидении отсутствовали, и потому старички её не жаловали. Наполовину голая, но местами уже готовая к весеннему цвету растительность Катю и Стасю не скрывала, но время было позднее, сумеречное, и уединение обеим казалось безопасным и абсолютным. Жильцы, нынче притихшие, перепуганные внезапной смертью профессора, рано разбрелись по кельям. Охранник исчез. Акуловой с обеда тоже видно не было.
– Ну что? – заговорщицки прошуршала на ухо Кате Корнилова. – Какой улов? На флеш-рояль тянет?
ebooksa