Королевские сторонники объясняли его единственно войной, хоть не было примера, чтобы она в Польше делала безнаказанным насилие.
Проведя один только день в Ловиче, видя, что её тут не очень задерживали, Цешинская на следующий день выбралась в Варшаву и немедленно послала за Витке, зная, что его нужно искать у Ренаров. Его в действительности нашли там, но притащился к княгине такой уставший, что она немного обещала себе утешения от него.
Обманутые надежды, понесённые потери, наконец грустное убеждение, что эта Генриетка, в которую он влюбился до безумия, выходя за него, со светом вовсе разрывать не думала, доводили его до отчаяния.
Обычно молчаливый, в этот раз он горько начал жаловаться княгине на свою судьбу и на испытанные разочарования.
– Мне, возможно, ничего не остаётся, – сказал он в конце, – как, бросив эту мутную работу, для которой я не создан, вернуться к весам и мерам. Человеком у двора прислуживаются как тряпкой, а потом бросают его в мусор.
На вас доказательство, княгиня, как тут оплачиваются самоотречения, а я также за большие услуги только с потерями и порицанием столкнулся. Однажды прочь отступлю.
Княгиня слушала, покачивая головой.
– А ты думаешь, раз тут погрязнув, легко выбраться? – спросила она. – Королю раз послужил – значит, привязал себя, а будет тебе удобно, или нет, об этом он вовсе не заботится. Со мной нечто иное, от меня он рад избавиться, а я с радостью также получу увольнение. Но где схоронюсь? Один Бог знает. Аврора может в Дрездене сидеть, потому что её раны уже зажили, а мои ещё кровоточат.
Новость о заключении в тюрьму Собеских, которая такое впечатление произвела в Польше, на Витке не произвела ни малейшего.
Он усмехнулся.
– Разве вы сами, княгиня, не содействовали тому, чтобы канцлера Бехлинга посадили в Кёнигштейн? Для короля Собеские не лучше, даже шурин император не вступился за них.
Он махнул рукой.
– Этого будет больше! – докончил он.
– Хорошо хоть на этот раз женщиной быть, – сказала пани Уршула, – по крайней мере в фортецию не посадят.
– Я бы за это не ручался, – добавил равнодушно Витке, – если бы вы угрожали. Пустых замков полно на Эльбе.
Цешинская побледнела, но не смела ничего на это ответить.
Назавтра, не рассказывая никому, тихо, скромно она выехала во Вроцлав, и в течение какого-то времени о ней было не слышно. Витке собирался к матери, но глаза Генриетки так его держали… Он проклинал день и час, когда увидел её, а отдалиться уже не мог.
VI
Август тихо, тайно появился в Варшаве, но в замке не гостил. С маленьким конным отрядом, под видом каких-то стратегических планов и осмотра войск, он заехал ночью на Беляны.
Назавтра из столицы медленно выезжали и скакали всадники, но по дороге никто не признавался в цели путешествия, каждый имел какой-то частный интерес. О короле никто не знал.