— Клянусь именем отца, это у меня высшая клятва, что ничего не знал. Тепрь я и ты — два пальца одной руки, ничто нас не разделит.
Тогда по пути к деревне Урвис начал рассказывать, что делалось в Кракове после похищения Мацка. А Мацек рассказал, что делалось с ним с того времени, как его похитили.
У Урвиса, испорченного парня, было всё-таки юношеское сердце, что легко волновалось, когда он слушал, как дед мучил Мацка; он возмущался и сжимал кулаки.
На ночь остановились в доме приходского священника, где, естественно, как жаки, напросились в школу. Только легли спать, когда за дверью послышался голос Лагуса, Мацек испугался, Урвис вскочил на ноги.
— Разрешите переночевать, — сказал Лагус звонарю, — иду из святых мест, из Калварии.
Ответ был не слышен, но, похоже, деду разрешили лечь в школе, потому что дверь приотворилась и указали кому-то место под печью. В помещении было совсем темно. Лагус снял узелки и, бормоча молитвы, упал, уставший, возле печки.
Урвис тем временем, сжимая руку Мацка, чтобы молчал, поднялся немного, прислышивался и готовил дорожную палку, развязывая шнурки своего узелка. Вскоре молитвы затихли и громкий храп дал знать, что дед уснул. Урвис подошёл к нему, осторожно пощупал и, убедившись, что он сложил руки над головой, стянул их петлёй своей верёвки. Пока дед не проснулся, он три или четыре раза обмотал ему кулаки, а, пользуясь их неподвижностью, стал завязывать рот.
Сильный негодяй вырывался и метался во все стороны, но тщетно; верёвка была крепкая, тряпка, которая сжимала ему рот, была сложена в несколько раз, к тому же ещё безжалостный Урвис потихоньку свалил на грудь деда рядом стоящую дубовую лавку, и, так всё устроив, чтобы до утра он не мог пошевельнуться, в рубашке, сам взял за руку Мацка и потихоньку вылез из школы в окно.
— Не бойся, — сказал он, когда они вышли, — перед нами целая ночь, а я хорошо знаю дорогу.
И, сказав это, он поспешил за заборами на тракт, который вёл к Кракову.
Том третий
I
Лисманин
На улице Св. Яна, в большом доме, обычно называемом Брогом, дверь которого с недавнего времени была укреплена цепью и с обеих сторон заслонена выступающей стеной, постоянно отворялась калитка, впуская внутрь людей, сбегающихся со всех сторон города, по большей части так закрытых епанчами и шапками, что лица их с трудом можно было разглядеть.
Но, казалось, что другие специально, отважно показывают прохожим свои лица. Они громко стучали в калитку, чтобы обратить на себя внимание, когда другие, тайно подкравшись к открытой дверочке, робко в неё стучали, озираясь вокруг. Одни искали глаз людей, другие их избегали. Младшие, насмешливо глядя на людей, победно входили в Брог, старшие с дрожью брались за дверную ручку.
Проходившие по улице люди и соседи смотрели на дом испуганными глазами, показывающими интерес и некоторое отвращение.
Ропот, доносившийся из дома, фигуры, показывающиеся в окнах, всё, вплоть до сурового облика привратника, который выглядывал из двери, озадачивали.
Начиная с утра, наплыв людей разных классов продолжался до полудня, пополудни дверка закрылась и только песни или голоса говорящих объявляли о многочисленном собрании внутри.
Брог был первой церковью протестантов в Кракове. Народ, что к ней стекался, уже отпал от матери-церкви или хотел новых знаний. 26 августа 1571 года эта каменица была куплена и предназначена под протестантский дом молитвы.
Но давайте вернёмся немного в прошлое, дабы лучше понять более поздние события.