Справа была комната баб и дедов из-под костёла Девы Марии, имеющих преимущество среди сброда.
Комната с левой стороны, освещённая двумя низкими окнами, из-за толстой стены мало впускающими света, имела по кругу дубовые лавки, а посередине стол, у двери — чёрную печь, окружённую вылепленным из глины сидением. У стены в глубине был шкаф, закрытый на несколько замков, на котором три креста и буквы C. B. M. виднелись издалека.
Тут Лагус, хлестая бичом Агату, окружённый всё увеличивающейся толпой нищих, гнал её, ругаясь и толкая, чтобы поспешила.
Женщина, покрасневшая от гнева, шла живо, кутаясь в своё одеяние и потихоньку бросая проклятия.
Они вошли, наконец, в дверь и ввалились без порядка в тёмную комнату сходок.
— Чего хотите от меня? — воскликнула Агата, останавливаясь посередине. — Если вам можно попрошайничать в Кракове, можно и мне.
— Вот в том-то и дело, что нет! — закричал, вылезая из угла седой старец, седящий там над книжкой, убранный в серый гермак, кожаный ремень и чётки у ремня, с крестом на шее, висящими на чёрной верёвке.
— Вот в том то и дело, что нет! — повторили за ним все, с уважением расступаясь.
— Пусть пан писарь судит и скажет, что нам делать с этой негодницей. С каждым днём этих бродяг тут всё больше, так что настоящим нищим кусочка хлеба вскоре не хватит.
И Лагус вместе с лысым горбуном, которого звали Хелпа, ударили её бичами. Агата крикнула и бросилась к тому, которого называли писарем, как бы взывая к его помощи.
— Прочь, бичовники! Прочь! — сказал писарь. — Я её расспрошу.
И, повернувшись к столу, он важно сел, собираясь
— Почему, — сказал писарь, — прибыв в Краков, ты не представилась правительству?
— Какому правительству? — спросила женщина.
— Нашему. Ты должна знать, что не только в Кракове, но и во Львове, и Вильне, и во всех больших городах есть Братства Нищенствующих, в книги которых нужно вписываться, чтобы иметь право руку под костёлом вытянуть.
— Я не знала об этом, — отвечала женщина.
— Как ты могла об этом не знать, — закричал Лагус, — когда и на деревне не только нищий, но даже пилигримы и кающиеся, идущие в святые города, должны объявлять о себе пробощам и иметь свидетельства с печатью от своего начальства, чтобы спокойно просить милостыню в государстве?
— Я не знала об этом, — повторила женщина, — а это потому, что первый раз в жизни попрошайничаю и что пришла прямо с Руси, где не спрашивают бедных, откуда и что делать, чтобы иметь милостыню, ибо Господь наш Иисус Христос не приказал следить за убогими и спрашивать, а помогать.
— Ну! Ну! Довольно этого, — сказал писарь. — Ты знаешь теперь, что нельзя тебе просить милостыню без позволения Братства. Покажи бумаги.
— Нет никаких.