— Отхлестать и выгнать, — воскликнули все.
— Тихо! — крикнул писарь, стуча по столу. — Откуда ты?
И, сказав это, он стал всматриваться ей в глаза, поднялся, лицо его выражало удивление, провёл рукой по глазам, потёр лоб, сел, задумался.
— Из Руси, я говорила вам, и тем более вы должны поверить, что брат Гроньский мог бы вспомнить ту, которая стоит перед ним.
Писарь остолбенел, все смотрели на женщину и шептали.
— Этого быть не может! И откуда вы? — воскликнул писарь Гроньский. — Этого быть не может! Вы! В этом одеянии, у нищих?
— А у вас, брат Гроньский, была ли судьба лучше? Не помните весёлых лет?
Старый писарь вздохнул и, как бы отталкивая навязчивые воспоминания, обратился к женщине:
— Что было, то было; но как же вы дошли?
— Беда лучше гонит, чем ваши бичёвники и хуже них хлестает, — произнесла женщина, — хоть и у них мало милосердия к своей братии!
— Таков закон, — сказал тихо писарь, — что хотите! Каждый должен сначала вписаться, прежде чем мы позволим ему сесть под костёлом. Это делается для нашего спокойствия и безопасности, чтобы бродяги, ведьмы, разбойники и поджигатели не спрятались среди нас и не вредили бы всему Братству. Также каждый из нас, сколько нас тут видите, имеет на назначенный костёл и улицу, за границу которой, кроме некоторых дней, выйти не может. И даже в домах просить милостыню нельзя, кроме Дня Всех святых, Дня поминовения усопших и Пасхи. Такой это закон!
— Впишите меня в своё Братство, — сказала Агата, — и позвольте сидеть у Девы Марии.
— У Девы Марии! — воскликнул лысый горбун. — Хо! Хо! А как вы пронюхали, где лучше! Это место нас, старших, какой-нибудь бродяга не может сесть перед заслуженными. Мы там сидим. Поблагодарите, если вам на Клепаре или Казимире назначат костёльчик, и не думайте тут нам закон писать.
— Брат Гроньский, — сказала женщина, — вы это сделаете для меня.
— Пан писарь тут не король, а закон старше него, — произнёс Лагус, — которого переступать не годиться.
— А какой же это закон?
— Кто самым последним приходит, занимает оставшиеся места, поблагодарите, когда вас из города палками и бичами не выгоним.
Агата пожала плечами. Писарь спустя минуту раздумья пошёл к шкафу, отцепил ключи, отворил его и достал книгу, начал быстро переворачивать страницы, потом громко воскликнул:
— Принимаете её в Братство?
— Нет! Нет! — воскликнули все. — Выгнать из города, отхлестать. Неизвестно, кто такая!