Агата бросила золотую бляху на стол и стояла, ожидая. Писарь перевернул страницу, поднял голову и спросил:
— Агата?
— Пишите: Агата Русинка.
— И добавьте, — сказал горбун, — Ювелирша, это будет её крестное имя в Братстве.
Агата грустно улыбнулась.
— А раз вы счастливо вписались, — сказал грубовато Лагус, — пусть же пан писарь прочтёт вам права, чтобы вы их придерживались, потому что для этого выбраны мы, старшие, и названы бичёвниками, чтобы закон наш бичом охранять.
Только кончился этот обряд и писарь отступил немного в сторону, шепча что-то Агате, когда с башни костёла Девы Марии зазвонили колокола и деды спешно начали рассеиваться.
Остались только писарь Гроньский и Агата.
VI
Князья
— Скажите мне, — сказал Гроньский, когда все разошлись и он остался только с Агатой, — что вас сюда привело, что вас довело до этого состояния? Каким образом вы взяли нищенские торбы и палку и забрели аж сюда, в Краков?
— Это долгая и грустная история, — отвечала Агата, — и не каждому я даже хотела бы поведать.
— Всё-таки поведайте мне, что был вам полезным.
— Пусть вас за это Бог наградит. Может, когда-нибудь и я вам пригожусь. Но откуда это любопытство, пане Гроньский? Это совершенно вам чуждо.
— Это не совсем только любопытство, — ответил, усмехаясь, старик. — Если бы и так, не удивляйтесь. Из всех страстей эта дольше всех остаётся в человеке. Он сам часто не скажет, почему хочет знать, а хочет. В конце концов, когда расскажете мне о себе, смогу вам лучше при случае послужить.
— Это для вас незнакомая вещь, грустная, да и я полностью всего не знаю.
— Как это? Сами о себе, пани Агата?..
— О себе-то знаю, но не… — она покачала головой. — Не выдадите тайны?
— Я их больше слышал в жизни, чем вы можете думать, — сказал старик, — и никто на меня не жаловался, что его предал.
— Поклянётесь распятым Богом?