Алеф

В больнице меня заверяют, что опасности нет, но Еву из реанимации до сих пор не перевели, так что повидать я её не могу.

— Она в сознании? — спрашиваю я врача, стоящего с постной физиономией в полумраке коридора: по какой-то неведомой причине часть ламп на потолке не горит, а одна даже неритмично мигает.

— Нет, — отвечает эскулап, рассеянно глядя мне за спину. — Травма очень серьёзная, нужно время. Не знаю, сколько.

— Когда вы переведёте Еву в стационар? Я хочу её видеть.

— Как только появится уверенность в том, что кризис миновал. Спешить в таких обстоятельствах нельзя.

Я переминаюсь с ноги на ногу. Врач непробиваем: с ним уверенность в собственных знаниях, больничные правила, привычка увещевать родственников пациентов.

— Почему перевод постоянно откладывается?

— Здоровье — вещь не то, что непредсказуемая… прогнозировать можно. Однако гарантировать сложно.

— Я просто хочу убедиться, что дочка скоро вернётся ко мне.

Врач равнодушно кивает. По его лицу видно, что он ждёт, когда я перестану задавать вопросы, и он сможет уйти. Наверное, его ждут другие пациенты, или он намеревается выпить в ординаторской чаю.

— Спасибо, док, — говорю я, отворачиваясь.

— Не за что.

Слышу удаляющиеся шаги.

Ненавижу больницы. Вероятно, как и большинство людей. Это записано в подсознании, с раннего детства. Я читал, что, если вам снится больница, значит, вы боитесь того, что видите.

Ловлю себя на мысли, что боюсь за Еву. Кажется, я слишком увлёкся жизнью в виртуальности и на время потерял чувство грани между нею и действительностью. А может, дело в том, что у меня нет настоящих детей.

«Твоя жизнь скудна, игемон».

Вернувшись из госпиталя, я выхожу из виртуальности. Сегодня у меня много работы в реальном мире.

Прежде всего, необходимо связаться со Стробовым. Набираю номер полковника, и через пять секунд слышу в трубке его резкий и слегка раздражённый голос:

— Да? Алло.

— Это Орфей.