Гоголь. Мертвая душа

– Слуги ползают, как сонные мухи. Был бы хозяин дома, бегали бы вовсю.

– Слушай! – воскликнул Гоголь, схватив товарища за плечо. – Помнишь, Осип про снулых обмолвился? Теперь я понял! Он мертвые души имел в виду. Ну, воскрешенных этим Калиостро доморощенным...

– Эх, Николай, Николай, – сказал на это Багрицкий, улыбаясь. – Ну и фантазия у тебя! Ах, да, ты же у нас писатель, тебе сочинять сам бог велел. Ну а я, друг мой, человек прозаический. Крепостные ленивы всегда и везде – такими их Господь сотворил. Против этого есть только одно средство. Кнут.

– Тут я с тобой не согласен, – заявил Гоголь, начиная горячиться. – Во-первых, нельзя рассматривать мир только с рациональной точки зрения, в ней много такого, что не поддается нашему уму...

– Моему уму все поддается, – вставил товарищ, продолжая усмехаться.

– Во-вторых, – продолжал Гоголь строго, – не забывай, пожалуйста, Алексей, что мы в числе прочего боремся за освобождение людей из рабства...

И снова Багрицкий не дал ему закончить мысль.

– Рабство – это в Американских Штатах, – сказал он. – У нас крепостное право, а это совсем другое дело. Распусти мы хоть всех крестьян, всех слуг, куда, думаешь, они пойдут? Обратно попросятся, да еще в ноги станут кланяться, чтобы взяли. Не нужна им свобода.

Высказавшись таким образом, Багрицкий принялся одеваться. Гоголь машинально последовал его примеру, обдумывая возможные возражения, но они, как нарочно, не приходили на ум. Товарищи вышли из своей комнаты и спустились по закругленной лестнице.

– В сенях пусто, – пробормотал Багрицкий, озираясь. – А я, как назло, не помню, в какой стороне гостиная... Эй! Есть тут кто живой?

– Прошу вас не кричать, сударь. Я вас прекрасно слышу.

Товарищи поискали взглядами в той стороне, откуда прозвучал голос, и увидели такого маленького человека, что его можно было бы принять за восьмилетнего ребенка, если бы не вполне взрослое одеяние и не голова, слишком большая для тщедушного тела. Он проворно спрыгнул с кожаной софы, на которой сидел со свешенными ногами, и назвался дворецким.

– Где баронесса? – спросил Багрицкий.

Карлик посмотрел на него так, будто это он был выше в два раза.

– Баронесса фон Борх убыла по делам, – ответил он. – Будет к ужину, назначенному на десять часов. Уезжая, она распорядилась растопить для вас баню, что уже сделано. Прошу.

Карлик сделал приглашающий жест.

– Я не моюсь в бане не завтракавши, – заявил Багрицкий строптиво.

– Помилуйте, сударь, сейчас вечер, – огорошил его маленький дворецкий. – Прошу простить, но насчет обеда никаких распоряжений не было. Ее сиятельство дала указания только насчет бани и смены белья.

– Вечер? – изумился Гоголь. – Как мы могли проспать до вечера?

– Коротышка шутит, – шепнул ему Багрицкий.