— Чуют подлюки, — лениво соглашаюсь я, принимая очередную ягодку.
— Что ты с ними будешь делать? Опять всех бить? — Алисе никого из них не жалко. Подозреваю, что начхать с высокой башни на всех нас. Кроме меня, разумеется. Девочки в каком-то параллельном мире живут, на порезвушки мальчишек глядят слегка сверху и снисходительно.
Бывает так, что разгонится к ним победитель всего и вся, рассчитывая на массовую благосклонность и обожание, а девочки скучкуются около самого забитого и проигравшего всем. Заботливо и нежно оботрут от грязи, скажут, вздыхая: «Ой, какой няшка!». И уволокут к себе в норку. А супермегапобедитель стоит в одиночестве и недоумении, как оплёванный. Обычно герой славных битв, конечно, получает свою долю славы среди слабого пола. Но бывает, и нет.
— Что делать с ними буду? — отвечаю лениво. — Известно что. Массовый террор, беспощадный геноцид и тактика выжженной земли.
На вынесенный подлым центровым жестокий приговор девочка опять хихикает. А я впадаю в блаженную дрёму. Тёплый солнечный день, красивая девушка рядом, спешить некуда… лови мгновенья счастья, о, доблестный герой!
— Вить, бабушка на обед зовёт, — Алиса хорошей женой кому-то станет, ишь, как деликатно меня за плечо теребит. Авось и мне повезёт, не с ней, так с другой, не хуже.
Во время обеда Басима пытается меня на какие-то трудовые подвиги подвязать. Доедая вкуснейший борщ, отметаю жалкие инсинуации в сторону.
— Не, бабуль, меня моя армия ждёт. Подлый враг у порога родного дома, совсем обнаглел, пора ему харакири делать.
— Опять! — Всплёскивает руками Басима. — Опять смертоубийство измышляешь?
Алиска хихикает, на что смотрю с удовольствием.
— Война, бабушка, лекарство против морщин, дело, так сказать, молодых. Настоящие мужчины умирают только в бою. Дай лучше самогонки грамм сто, — требую я, — на выпить за будущую славную победу!
И добавляю, глядя на Алису:
— Во имя прекрасных дам!
Хлобысь! Это мне прилетает полотенцем от Басимы, небольно, но обидно. Прекрасная дама краснеет от смущения и удовольствия. И снова хихикает. Вроде глупо выглядит, но почему-то смотреть приятно.
— Бабушка, как смеешь ты обращаться так грубо с командиром боевой дружины родной Выселковщины? Хорошо, хорошо, не надо ста грамм!
Не надо ни ста грамм, ни полотенцем по многострадальной голове.
После компота встаю и, чтобы забросить Басиму в режим зависания, перехожу на французский. Короткие фразы приступов головной боли не вызывают.
— Гранд-маман, мерси боку пур ле дежине де люкс (огромное мерси за роскошный обед, бабушка), — и шаркаю ножкой. Алиска давится от смеха компотом, часто употребляемые слова, вроде «гранд-маман и мерси боку» давно знает, всё остальное идёт прицепом. Басима ожидаемо подвисает, я сруливаю по-быстрому на улицу.
Есть ещё полчаса послеобеденного отдыха, обеду надо уложиться и прижиться в организме. Провожу их лёжа на лавке.
— Цыпа-цыпа-цыпа! Опять пузо греешь, лодырь? — Ворчит неугомонная Басима, бросая зерно курам прямо на землю.