Atem. Том 1

— Эти перекрёстки, точно кресты, преследуют меня повсюду.

— А я вот в них вижу плюсы. А плюсы — это ведь что-то хорошее, положительное, — вслед за пальцами, путающимися в подвязках на её ногах, запутывались и мои мысли.

— Штэфан! — истошно прокричал Тони, барабаня в дверь.

— Тебе всё же следует проверить, что там случилось, — сказала Эли, разорвав поцелуй.

— Хорошо, — не сразу сдался я. — Побудешь здесь?

Недавно сверкнувшая фарами машина обнаружилась припаркованной прямо рядом с моей. Из неё вышли пятеро парней и уверенной походкой направлялись в студию. Да что за день!

— Пошли, — подталкиваю я к выходу не желающего переступать порог и препирающегося Тони.

— Давай поговорим, — мотает он головой и захлопывает входную дверь.

— Предпочту разобраться во всём сразу на месте. Пошли! — я опять открываю дверь.

И пока мы спускаемся в студию, он успевает вкратце рассказать о том, как за моей спиной в одиночку занимался сведением песен подъехавшей только что группы. Делал он это за меньшую сумму, которую, естественно, полностью прикарманил себе. Уж и не знаю теперь — единичный ли это случай. Разгневанные музыканты оказались совершенно адекватными ребятами. И все предъявленные ими претензии в первую очередь мне, как владельцу студии, — вполне обоснованные. Они записались на прошлых выходных, пока я коротал время в Бохуме. Оплатив запись и сведение, они были уверены, что мастеренгом песен займусь именно я, а не мальчишка-администратор, который, в конечном счёте, не справится со своей работой, зальёт пульт и компьютер кофе, вместе с тем потеряв готовый материал. Насколько готовый это тоже ещё предстояло оценить. Хвала Рене и Тому, за то, что они хранят наши песни не только в студии, но и на своих компьютерах дома.

— Иди домой, — попросил я Тони, обдумывая все возможные выходы из сложившейся ситуации. Но он, всё не унимаясь, жужжал над ухом. — Если все треки записаны, тогда мы можем просто переставить жёсткий диск. С ним-то всё в порядке — а это главное.

Но по глазам Тони я вижу, что дело вовсе не в залитом системном блоке. Или треки не сведены, или сведены не должным образом. Вывожу его в репетиционную комнату. Он начинает извиняться, говорит, что забыл о сроках «сдачи», но обнадёживает тем, что песни, действительно, записаны, а компьютер и пульт находятся в рабочем состоянии.

— Сколько там песен?

— Одна, но в трёх вариантах: инструментальном, акустика-гитара и акустика-пианино. — Штэф, я уволен? — вопросительно смотрит он, и я не знаю, как поступить.

— Иди домой.

Возвращаюсь к музыкантам, и затем следуют долгие извинения, которые, хоть и уместны, но погоды не меняют. И пока я разливаю кофе по чашкам, парни поочерёдно рассказывают о том, что сами они из Кёльна, здесь у них было выступление, завтра — ещё одно. А решили записаться на моей студии лишь потому, что являются поклонниками творчества группы. Паршивая ситуация, хуже просто не придумать. Вечером они отчаливают домой. В конце следующей недели у них съёмки клипа на песню, которая в разобранном состоянии хранится на компьютере студии. Я их прекрасно понимаю, как понимаю и то, что горе-администратор — это моя вина. В итоге, ничего не остаётся, как предложить вернуть ребятам деньги за недоброкачественно выполненную работу. Сперва они отказываются и настаивают на том, чтобы я всё же свёл им треки. Время — полночь, в обед поезд в Мюнхен, а всю следующую неделю я буду занят работой над собственным альбомом, — куда там; и тогда я накидываю сотню евро сверху, в качестве компенсации, и их вокалист, Михаэль, жмёт мне руку.

— Ну, значит, или перенесём съёмки или найдём студию дома, — с сожалением в голосе, произносит кто-то из парней.

— Эх, — сипит Михаэль. — Я хотел именно у тебя, — кивает он мне. — А свободного времени в студии всё не было и не было. Знаю, ты сделал бы сразу так, как надо.

Мне отчего-то становится так безумно стыдно за себя и одновременно жалко их. И тогда во мне рождается какая-то абсолютно фантастическая идея, и я обещаю попытаться свести песни до утра.

— Штэфан, брось. Как говорится: «Shit happens».