— Почему ты не пошла по медицинским стопам родителей? — мысль сама выстрелила вопросом. Только недавно мы с Ксавьером обсуждали проблемы отцов и детей, возможно, Эли тоже чувствовала некую вину за неоправданные ожидания своих родителей. — Ты вообще хотела стать врачом?
Отрицательно покачала головой:
— Только не врачом, генетиком.
— И?
— И после поездки с отцом и «Врачами без границ» перехотела.
— Чем именно вы занимались в Нигерии?
— Отец собирался поехать в Африку ещё задолго до того, хотел изучать генетические мутации, делающие человека неуязвимым к одному из заболеваний, родиной которого и являлась Африка. Но, как обычно это случается, никто из спонсоров его лаборатории не был заинтересован в данных исследованиях. Поэтому, когда в Нигерии произошло какое-то военное восстание, он ухватился за эту возможность и отправился с MSF, с «Médecins Sans Frontières», — расшифровала она французскую аббревиатуру. — В тот год я должна была поступить на биофак в Сан-Пре, словом, — поступила… Но после всего, что произошло… Папа… Я… госпиталь. В общем, — сипло выдохнула она, — с того дня крест стоит не только на могиле кладбища Кремлен, но и на моей жизни.
Рассказывая об этом с таким откровенным нежеланием, Эли мрачнела, словно грозовая туча, готовая вот-вот обрушиться ливнями слёз, сжимая мою ладонь в каком-то неосознанном нервном припадке. Поэтому я предпринял попытку направить беседу в иное русло: поинтересовавшись, чем её привлекла социология.
— Не привлекла, — ответила она, металлически засмеявшись, отчего меня будто колкими льдинками осыпало, — мне уже было всё равно где учиться и кем быть. Моя подруга Мари утащила вслед за собой. Я продержалась только три года и затем бросила учёбу. — Потупив взгляд, Эли помрачнела ещё больше. — Мы можем поговорить об этом в другой раз, bi-itte?
Что мне оставалось? Продолжать пытку воспоминаниями? Её жизнь для меня всё ещё оставалась закрытой книгой, привилегированный доступ к которой осуществлялся «только по предварительной записи».
65
Время клонилось к полудню, мы сидели всё на том же диване и болтали о всякой чепухе. С периодичностью в десять минут обязательно появлялся какой-нибудь «светлый ум» и щёлкал по кнопке стойки информации. И Эли направлялась к нему. Впрочем, чего я ожидал? Это я, откинувшись на подушки и закинув ноги на квадратный пуфик, мог позволить себе лоботрясничать.
Начало первого. Пришла Катя, а с ней — группа каких-то студентиков: девушка и два высоких бугая. Выглядели они так, как если бы ошиблись зданием или же вовсе решили посетить «ботанический сад». Все четверо уверенной походкой прошагали к Эли и о чём-то оживлённо, громко гогоча, разговорились. Шикнувший на них «ум» напомнил об установленном в читальном зале правиле «тишины», и они распрощались со словами «увидимся вечером».
— Твои новые друзья? — приложил я волевые усилия, чтобы вопрос прозвучал с внешним безразличием.
— Друзья?! — рассмеявшись, плюхнулась она рядом. — Вместе ходим в университетский спортзал. Друзьями они будут оставаться до тех пор, пока не знают меня.
— То есть, им ты тоже выставила свои сроки? — в тоне раскрылись нотки обеспокоенности.
— Нет. Им это ни к чему. Пусть остаются «друзьями», — сказала она, и недавнее ощущение исключительного права на проход за границы её крепостных стен вернулось ко мне. Но закравшаяся мысль о том, что Эли со своими новоиспечёнными «друзьями» проводят вот так далеко не первый вечер, не желала покидать сумеречные переулки сознания. Точно вылупившаяся из яйца змейка, мысль копошилась, ползала по возбуждённому разуму, цепляя своими крошечными шершавыми чешуйками рецепторы, пробуждающие во мне собственнические инстинкты.
— Поедем в Бохум вместе? — выпалил я, не до конца осознавая серьёзности предложения, а лицо Эли перемерило все возможные маски удивления, замешательства и сомнения. В итоге она выдала вполне ожидаемый ответ: «Я не могу». — Будет интересно. Посмотришь, как пишутся песни. Посмотришь студию. Мы вернёмся этим же вечером, — не унимался я, загоревшись собственной же идеей. — Хочешь, я отпрошу тебя у Кати? — глупо прозвучала шутка; но в рассеянном взгляде Эли я так и не смог прочитать ответа. Мотнув головой и, как мне показалось, побледнев в лице, она поднялась с дивана и, неспешно лавируя меж колонами, побрела к стойке информации.
66
Полчаса до отправления. Мы в привокзальном кафе, уминаем дешёвый фастфуд с соком. Я смотрю на Эли, пытаясь понять, о чём она сейчас думает. Она смотрит в окно и хмурится. Небо тоже хмурится. От ясного и аномально тёплого утра не осталось и следа. Только я излучаю восторженное солнечное настроение.
ebooksa