– Да никого там нет, клянусь своими пятками!
– Три фунта. – непоколебимо сказал мистер Гриммсон. – И без шуточек… – добавил он, многозначительно скосив взгляд на ржавый револьвер, торчащий у него из кармана бушлата.
– Цены, как в Саквояжне какой-то, – проворчал Гуффин и достал из дыры под подкладкой пальто три фунта.
– Осторожнее с оскорблениями. – Мистер Гриммсон выхватил денежки у шута из руки и отодвинулся в сторону, пропуская пассажира.
Гуффин заволок в кабинку тележку с ящиком и мешок. При этом из мешка раздался жалобный всхлип.
Гриммсон хохотнул.
– Я так и знал! С тебя пятки! Кто там у тебя, приятель?
– Да ворчливая женушка, – огрызнулся Гуффин. – Везу на рынок продавать: всю плешь проела – куплю себе новый парик…
Смеясь, мистер Гриммсон поднял дверку-трап и дернул за ручку сигнального троса. Спустя минуту колесо на столбе вновь начало вращаться. Канатная дорога пришла в движение.
– Болотной болезнью не страдаешь? – спросил здоровяк. – Кое-кого укачивает.
Гуффин лишь поморщился…
…Кабинка, чуть покачиваясь, ползла в футе над гнилостной зеленой водой.
Облокотившись на бортик, Гуффин глядел вниз и угрюмо наблюдал за отражением своего носатого лица, которое ползло меж кувшинками и торчащими над поверхностью корягами.
Переправщик, усевшись в единственное кресло, закурил трубку – кабинка тут же наполнилась зловонным черным дымом. Шут закашлялся.
– Только комаров морить… – негромко сказал он, не подозревая, что Гриммсон как раз для этого и использует табачный дым.
– Тихий вечерок, – проронил переправщик – по всей видимости, он был настроен скоротать путь за разговором.
– Да уж, – буркнул шут. Он, в свою очередь, был не особо расположен к задушевным беседам, но Гриммсон уже завел свою шарманку:
– Я так понимаю, ты путь держишь на пустырь Торгашей. Ящик тоже туда везешь?
Гуффин в ответ издал нечто неопределенное, и переправщик продолжил:
– Бродить по Слякоти с наступлением темноты – затея беспечная. Особенно для чужаков.