Судя по тому, как шут Финн Гуффин уверенно ступал по неровным булыжникам, еще и тянул за собой ящик на тележке, сам собой напрашивался вывод, что он принадлежал к числу тех самых местных. Более того: в своем зеленом пальто он напоминал долговязую тощую жабу, зачем-то собравшую чемоданы и решившую переселиться на другую кочку…
– Нужно преодолеть Слякоть как можно скорее, – бормотал Гуффин. – Здесь постоянно что-то происходит… всякая мерзость. Надеюсь, мы доберемся до «Балаганчика» без приключений.
По секрету будет сказано, что надеждам шута не суждено было осуществиться и чем глубже он заходил в болото, тем сильнее завязывался узел подстерегающих его и куклу в мешке невзгод.
По обе стороны узкой тропинки застыла гнилостная болотная вода, прямо из которой росли грибы и высился рогоз; порой тут и там с негромкими хлопками лопались пузыри. Кругом было темно, лишь кое-где рыжели искорки светлячков.
Слякоть считалась одним из самых опасных мест не только в Фли, но и в Габене в целом, и приземлиться здесь мог лишь настоящий безумец. На это Гуффин и рассчитывал: местные любители поживиться за чужой счет вряд ли могли ожидать, что кто-то добровольно, еще и в такую темень, высадится прямо посреди болота. И все же кое-кто из здешних обитателей уже подточил свой носик.
– Отвалите! – зло буркнул шут, обращаясь к комарам. – Знаете, кого вы кусаете? Я вас сам покусаю…
Настроение у него с каждым шагом портилось все сильнее: проклятая кукла постоянно возилась в мешке и хныкала, ящик все норовил соскользнуть с тележки. Еще и колесики скрипели, отчего у самого шута начали ныть зубы.
«Слишком рано я отпустил Баллуни, – подумал Гуффин. – Можно было рискнуть и приземлиться поближе к переулку Гро. Хотя, – тут же напомнил он себе, – кварталы за Слякотью сплошь кишат соглядатаями, и любой из них был бы рад выклянчить у Брекенбока монетку за “ценные сведения”».
Болото постепенно будто бы все разрасталось, и в какой-то момент, кроме него кругом, уже ничего, вроде как, не осталось.
Тропинка петляла. Башмаки скользили на мшистой брусчатке, а тяготы пути уже почти победили хлипкую, как гремлинская сопля, волю шута. Хуже всего было то, что приходилось постоянно останавливаться, чтобы прихлопнуть очередного гада, покусившегося на его нос. Пару раз шут себе довольно ощутимо вмазал.
– Еще раз укусишь меня, ты, злобный кровосос, я тебе все крылышки повыдергаю. Никаких манер! Думаешь, что если я зашел в твое болото, то стану терпеть подобное…
Гуффин замолк, вдруг начисто позабыв о надоедливом комаре.
– Проклятье… – прошептал он и опустил мешок на землю. Внутрь тут же просочилась отвратительная болотная жижа.
Пытаясь понять, что случилось, Сабрина выглянула через дыру и увидела пару подрагивающих огоньков, ползущих через Слякоть неподалеку. Огоньки эти были масляными фонарями, которые принадлежали двум долговязым типам. Типы тащили что-то через болото. Приглядевшись, она разобрала, что незнакомцы волокут свернутый в рулон ковер.
– Что? Что происходит? – спросила кукла, и Гуффин шикнул на нее.
– Молчи. Ничего не происходит. Просто кто-то очень некстати решил избавиться от трупа.
Сабрина вздрогнула.
– Болваны и любители… – процедил Гуффин, – аж руки чешутся подойти и втолковать им науку.
– Науку?
– Науку избавления от трупов, разве не ясно? Ну кто же так делает? Кто так заворачивает? Ковер же разматывается… Кто так несет? Можно же потянуть спину… Но самое главное! Кто надоумил этих болванов зажечь фонари? Свет ведь привлекает внимание!