Вследствие того, что рассердившийся на свист голос тотчас же замолк, когда узнал, что это был старый Джон, и не затеял с ним перебранки по поводу такого серьёзного обстоятельства, доказывало несомненный и очень большой авторитет кока.
Всё это более чем подтверждало опасения, высказанные Ноксом, и Урвич должен был убедиться, что шкипер был прав: опасность существовала или, во всяком случае, имелись несомненные признаки её.
«Ну, что ж, — стал раздумывать он, — будем ждать событий, а пока станем бодрствовать!»
Он решил, что сейчас пройдёт в каюту, только на минуту присядет на стоявшее на юте соломенное кресло, уж очень ночь была хороша!
Но, опустившись на кресло, он вдруг почувствовал во всех членах тёплую истому, и непреодолимый сон словно чем-то окутал его не только вопреки его желанию, но и вопреки тем усилиям, которые он делал, чтоб не заснуть.
XXI
Странное и вместе с тем страшное пробуждение готовилось Урвичу.
Заснул он сразу, словно камень канул в воду, и погрузился в какое-то небытие без сновидений и без ощущений.
Он никогда не мог сообразить потом, сколько он времени проспал так, очевидно приведённый в состояние сна одним из сильнодействующих наркотиков, вероятно, подмешанным в чай.
Горячую воду для чая кипятил старый Джон, и он же сам подал её.
Очнулся Урвич от неимоверной возни и шума, бывших вокруг него.
Облачка на небе разошлись, полумесяц светил ярко, и первое, что увидел Урвич, открыв глаза — синее небо и паруса «Весталки».
Он лежал, связанный, навзничь на палубе.
Среди возни и криков, заставивших его очнуться, громче других раздавался голос старого Джона, который распоряжался.
— Хватай! Хватай его сзади! — кричал он. — Вали! Да не трусь! Нас же восемь, а он один!
Урвич понял, что эти «восемь» были негодяи матросы, предводительствуемые Джоном, а «один» — несчастный шкипер, проснувшийся, видимо, вовремя, не давший связать себя и отбивавшийся теперь.
Нокс был крепок телосложением и отбивался долго, но восемь человек осилили его. Послышался их крик.
— За борт! — скомандовал Джон.
И тяжёлое тело бухнуло в воду, так что раздался всплеск, и затем всё стихло.
— Ну, с самым главным покончили! — сказал Джон. — Так-то, братец! — наставительно добавил он, очевидно, перегибаясь за борт, потому что голос его зазвучал глуше. — Ты говорил, что восемь пуль на каждого из нас по одной, а вот мы и без пальбы отделались.