Иди со мной

- Все, кроме меня, - напоминает ему мама.

На это хитроумный отец призвал все чудесные мгновения, проведенные с мамой, и клялся, как и всякий, у кого горит задница, что в жизни никогда не был счастливее. Только лишь в Гдыне он познал, как выглядит счастье. А раньше жизнь его была словно темная сторона Луны. Потому он и молчал о своей семье, чтобы не уничтожить той радости, ибо же все знают: как только начинаешь копаться при счастье, у тебя сразу же что-то летит к чертовой матери.

Супругу старика звали Натальей, а сына – Юрием.

Папочка защищал Ленинград от Гитлера, дрался в пивных и на гарпунах, но эти два имени с трудом прошли через его горло.

Каждый, кто изменяет, твердит, будто бы жена ему не дает. То же самое сказал и мой отец, только он более красиво это охватил, пытаясь при этом охватить мамины ладони.

Та спросила, почему он не разведется. Генерал Кирпонос развелся, так что ведь он тоже может, не так ли? Папа поначалу заслонился сыном, которого не видел уже год, после чего выдавил из себя правду: Наталья была дочкой одного адмирала.

И так вот стало известно, что старик своей карьерой должен был быть благодарен чему-то больше, чем отваге и удаче.

Он держал совершенно сконфуженную маму за ладони, очаровывал масляным взглядом и клялся, что никогда уже ее не обманет, потому что любит более всего на свете, и что с этого дня между ними поселится любовь да истина.

У мамы затрепетало сердце, и она попыталась не слушать папу. Спросила, в какой-то степени разумно, как старик представляет себе будущее. Что, будут просто встречаться? Ей предстоял экзамен у профессора Шолля. Ведь все это станет известным. У ее родителей разорвется сердце. И что скажут в Медицинской Академии?

На эти слова старик, только что такой на все согласный, поднял голос так, что чаечки повернули головы.

- Не стану я жить под чужую диктовку, сука блядь! – ревел он. – Я ради тебя поджег бы весь мир, а ты покидаешь меня потому, что кто-то там еще будет печалиться?! У всех родителей имеются свои грехи, так что пускай держат руки подальше от чужих. Тот, кто любит, - философски закончил он, - находится за пределами добра и зла.

Мама слушала это, одновременно восхищенная и напуганная. Старик опустился на колени, охватил ее лицо своими ладонями и вытирал ее слезы шершавым большим пальцем.

- Дорога для нас имеется, - сообщил он. – Еще не знаю, какая, но она есть. Я ждал тебя всю жизнь. А ты – меня. Мы нашли друг друга. И это чудо, Звездочка, настоящее чудо.

Признаюсь, папа был мастером пудрить мозги. Но кое в чем он был прав. Если бы я жил так, как того желали другие – с мамой во главе – я бы не создал семьи и не открыл бы "Фернандо".

Но в позиции отца мне, скорее всего, мешали эти его бравада и ложь.

К счастью мы приближаемся маленькими шажками, да и оно не обязано быть громадным. В противном случае, оно просто сожрет человека и выплюнет.

Во всяком случае, отец запулил эту речь, стоя перед матерью на коленях, а курвы проливали слезы литрами. Им казалось, что пан офицер попросил руки и сердца.

- Я в какой-то степени знала, что Коля несет чушь и сделает все, чтобы меня удержать, - признает мама. – Нужно было уйти от него. Я обещала сама себе, что так и поступлю. Но, отправляясь на эту встречу, я обманывала себя. Правда такова, что Коля любил меня, а я любила его, и ничего со всем этим нельзя было поделать. Потому и вернулась. А потом произошло множество важных, ужасных вещей, и иногда я задумываюсь над тем: а могла ли я поступить иначе. Не могла и все.

Ночью в Доме Моряка она не смогла заснуть. Старик храпел, что твой медведь, а она робела при мысли о том, какую же власть он обрел над ней.

О рассказе