От клавиатуры меня отрывает Клара. Она садится возле стола, в ночной рубашке до колен, открывающей плечи. Женские плечи вообще красивы сами по себе, а ее – особенно, некрупные и сильные от ее йоги, с белизной кожи и дробинами родинок, я люблю даже меленькие морщинки на ее декольте, люблю ее всю. И все же злюсь на то, что она пришла.
Клара садится напротив так, чтобы я глядел на нее, а не на экран монитора, и спрашивает, почему это я снова толкусь ночью. Улыбается, поправляет волосы, играется перстеньком. Она всегда так делает, когда чувствует себя не в своей тарелке.
Я отвечаю, что пишу, потому что был у мамы, та снова наговорилась, вот я и записываю, прежде чем вылетит из головы.
Клара вынимает сигарету из моих пальцев, затягивается и отдает. Курить она бросила пару лет назад, когда пришла к заключению, что необходимо позаботиться о себе, потому что часто поднимается усталой, потому что у нее болит спина, и что чувствует себя помятой. Купила себе велосипед: садись и езжай. Потом занялась отягощениями, с отягощений перешла на весло и беговую дорожку в спортзале, а сейчас занялась йогой. Говорит, что это ее укрепляет и помогает привести голову в порядок. Тем не менее, иногда ей нужен дымок, у всей нашей семьи странные приключения с курением.
- Расскажи мне, - просит она. Вроде бы как легко и весело, но я же узнаю ту печаль и ту озабоченность. У нас и вправду нет тайн друг перед другом. – Пошли, - слышу я. – Ну что ты будешь стучать здесь в клавиши, мы ляжем, и ты расскажешь мне об отце, и о том, что там они творили с твоей мамой. Ну, идем со мной…
Клару следует послушаться. Мы уже лежим, она кладет мне ладонь на живот, потом ниже.
- Не сердись, мой барсук.
Она повторяет просьбу, поэтому я вкратце повторяю то, что мне уже известно: встреча в "Стильной", расставание и возвращение, их выпивки и трахи, выпадающие зубы и блестящий топор. Заканчиваю я приходом дедушки к святому Роху, чего Клара уже не слышит, потому что спит.
Я же, лежа на спине, спать не могу, переворачиваюсь на бок и вжимаюсь в тело жены, жесткое от всех тех занятий спортом, и одновременно дружественное, только этого не хватает, чтобы заснул и я. Мысли толкутся в голове, словно вторсырье, сбрасываемое на Пагеде.
Поднимаюсь тихо-тихо; Клара чего-то бормочет сквозь сон, с ней частенько такое случается, но она потом клянется, что такого не помнит. Закрываю двери: и от спальни, и от кухни, пью кларин лимонад, чтобы пополнить содержание воды в своем организме, зкуриваю сигарету и возвращаюсь к тексту.
Все это дерьмо влезло мне на шею, так что мне следует его сбросить.
Мать проглотила неверность папы и боролась с собственной. И тогда она надумала сообщить Вацеку правду: эй, сокровище, я сплю с женатым русским.
И действительно, сложно найти подходящий момент для таких слов.
Тем временем Яцек клялся, что его отец поможет им добыть жилище, и вообще заговаривал о детях. Мама садилась с ним в кафе, собирала всю свою смелость, чтобы под конец не говорить ему ничего, совершенно как старик о своей жене. Вацек представлялся ей слишком уж добрым и ласковым, словно щенок, который еще не знает лозины.
Зато с отцом она жила на всю катушку. Шатались по кабакам, но и по театрам. Старик ежедневно предлагал ей новые развлечения и пропитывал любовью. Знаю я такую методу. Клара может подтвердить, что та действует.
Именно он достал билеты на "Преступление и наказание" в Театр "Побережье" с Эдмундом Феттингом. Был когда-то такой актер[31]…
У его Раскольникова было лицо страдающего ангела, он очень красиво бегал с топором. После спектакля старик выпалил, что у них, у русских, самая замечательная культура во всем мире. Мама напомнила ему, что в данном спектакле играли совсем даже не русские.
Похоже, что мои родители слишком много болтали. Прекрасно это понимаю.
Сам я женат уже приличное время, всю свою взрослую жизнь провел с Кларой и знаю, что большую часть жизни мы тратим на разговоры. Но мама разрабатывала тему и расспрашивала папу, а был ли прав Достоевский, будто бы каждый может убить человека. Наверняка же – нет.
ebooksa