Глава тридцать третья
Днем, когда Шестова не было дома, пришел Молин. На звонок отворил Митя. Молин спросил:
– Дома Шестов?
Мальчик опасливо посмотрел и ответил:
– Нет его. Мама дома.
Молин вошел в гостиную, сел на кресло. Митя пошел за матерью в кухню. Молин от нетерпения топал ногами. Наконец пришла Александра Гавриловна; ее лицо раскраснелось от кухонного жара. Молин не встал и не здоровался. Хрипло сказал:
– Деньги принес за квартиру. Александра Гавриловна села в другое кресло. Спокойно ответила:
– Напрасно беспокоитесь, – мы могли бы и подождать: может быть, вам теперь нужны деньги.
Митя стоял в соседней комнате. Выглядывал из дверей. Был в старенькой блузе, босиком.
– Ну, уж это не ваше дело, – сказал Молин, – принес, так берите.
– Как угодно.
– Да вы мне расписку дайте.
– Митя! – позвала Александра Гавриловна. – Принеси чернильницу и бумагу.
– Сейчас, – откликнулся Митя и скрылся.
– А то скажете, что не получали.
– Это уж вы напрасно.
– Нет, не напрасно, знаю я вас, черт вас возьми! – запальчиво закричал Молин.
Митя принес лист почтовой бумаги и стеклянную чернильницу репкою на деревянном блюдце и с пробкою с оловянным верхом. Не ушел, остался у стола. Отнял с той половины стола, где сидела мать, вязаную скатерть, чтоб мелкие дырочки не мешали писать. Молин вытянул ноги и тяжелым каблуком надавил Митину ногу. Митя покраснел и тихо отошел, стараясь, чтобы мать ничего не заметила. Александра Гавриловна спросила:
– Потрудитесь сказать, что я должна написать.
Молин диктовал, злобно ухмыляясь: