– Пишите: получила за квартиру десять рублей от каторжника Алексея Молина.
Александра Гавриловна написала первые слова и с удивлением поглядела на Молина.
– Ну да, вы хотели меня на каторгу послать, вот и пишите.
– Ну уж этого я, воля ваша, не напишу: вы толком скажите, что дальше писать.
Молин настаивал и возвышал голос:
– Нет, вы пишите, что от каторжника! Митя вмешался.
– Пиши, мама: от Алексея Иваныча Молина, потом число сегодняшнее и подпись. Вот и все.
Александра Гавриловна отдала расписку Молину. Прочел, злобно усмехнулся, положил расписку в боковой карман измятого, пыльного сюртука и потянулся в кресле.
– Так-то, Александра Гавриловна, удружили вы мне!
Александра Гавриловна вздохнула и сказала:
– Ну, еще кто кому удружил, неизвестно.
– Вы мне не все вещи отдали.
– Уж этого не знаю: вы потребовали, чтоб ваши вещи отправили к отцу Андрею, и сами не пришли, – ну Егорушка все вещи к нему и отправил.
– Одной колоды карт нет, – угрюмо настаивал Молин.
– Уж это вы спросите у Егора, – я не знаю.
– Прикарманили. Да вы у меня, может быть, и еще что-нибудь слимонили, из ношеного, для сынка вашего, оборвыша.
– Вы забываетесь, Алексей Иваныч. Вы пришли, когда я одна…
– Ты не одна, мама, – сказал Митя.
Смотрел на Молина, и на лице его была гримаса отвращения и досады. Мать положила руку ему на плечо. Сказала:
– Ох уж ты!