Лебеди остаются на Урале

— Кто же вам отпустит лес без наряда? Кому охота отвечать своей головой? Достанете наряд, тогда, пожалуйста, милости просим.

Ага Мамед не сдавался, с редким упорством объяснял, зачем он, Ага Мамед, командирован сюда из Баку. Убедившись, что ему не достать леса, он дал себе волю.

— К дьяволу! — кричал он. — Есть тут, в вашей Уфе, человек, который сумел бы мне помочь, или нет?

Холодный к его мольбам сотрудник треста, невозмутимо выслушав угрозы бурового мастера, посоветовал:

— Остается одно: зайдите к товарищу Алтынбаеву.

— Кто он, твой Алтынбаев?

— Вы охрипли, дорогой бакинец. Вам надо беречь свой, голос. Будете кричать — совсем сорвете его. Алтынбаев — секретарь обкома.

— У меня буровые, милый человек, разве можно тут не волноваться? Как у нас говорят, лопну от нетерпения! Где у вас тут обком?

Сотрудник усмехнулся.

— Обком-то рядом. Но сейчас уже поздно, вероятно, все разошлись.

— Чтоб мои невзгоды пали на тебя! Придется домой к нему поехать, — воскликнул мастер.

— Где это видано, чтобы секретаря обкома дома беспокоили?

Через полчаса бакинец уже стучался в третью квартиру на втором этаже.

— Вам кого? — спросил мастера невысокий мужчина в очках.

Ага Мамед, неодобрительно скосив глаза на фартук, повязанный поверх брюк, спросил:

— Туда ли я попал? Мне нужен секретарь обкома товарищ Алтынбаев.

— Проходите в ту дверь, — кивнул мужчина. — Вешалка налево. Вам придется немного подождать.

Оставшись один, Ага Мамед критически оглядел комнату. Обстановка так себе. Старый книжный шкаф, небольшой письменный стол.

«Странные порядки в этом доме, — подумал он. — Дверь открывает мужчина, он же возится на кухне».

В комнату вошел тот же самый мужчина, который открыл дверь мастеру. Ему, вероятно, было под пятьдесят. Глаза близорукие, тонкие губы, впалые щеки, усы. Ага Мамед считал: мужчина без усов — что бык без рогов.