С этими мыслями Хамзин пригласил к себе главного геолога.
Войдя в кабинет начальника, Белов бросил на подоконник полинявшую на солнце кепку и сел.
— Очень кстати, очень кстати, — торопливо заговорил Сагит Гиззатович, роясь в ящике стола. — Я перечитал сейчас вашу докладную записку, в которой вы предлагаете довести количество скважин до десяти. Что ж, в принципе я не возражаю. Готов подписать ее вместе с вами. Но я пригласил вас сейчас, чтобы со всей откровенностью высказать вам некоторые свои сомнения. Во-первых, своевременно ли ставить этот вопрос перед трестом после неудачи в опробовании первых скважин? Боюсь, что руководящие товарищи будут против нас. Во-вторых, стоит ли посылать по почте докладную записку? Не лучше ли кому-нибудь из нас поехать в трест, чтобы протолкнуть проект? Я понимаю, время горячее. Но и вопрос такой, который придется защищать в тресте с пеной у рта… Кроме того, трест забросал нас телеграммами. Надо поехать, объясниться с ними…
Белов не мог не согласиться с Хамзиным. Конечно, в такое время, когда скважины выдают только воду, вряд ли кто возьмет на себя ответственность за расширение разведочных работ. Придется доказывать, настаивать, воевать.
— Вероятно, без командировки не обойтись, — согласился Белов. — Комиссию все не присылают, и я сам думал слетать в трест.
Хамзин заходил по комнате, маневрируя в узком проходе между столом и стеною.
— Я думаю, вы лучше меня сумеете отстоять свой план. Не стану вам чинить препятствий, действуйте! Как говорится, благословляю… С какого числа оформить командировку? Лучше не откладывать дела в долгий ящик.
— А подготовка к оборудованию скважин не задержится? — с беспокойством спросил Белов.
— Положитесь на меня, на нас с Людмилой Михайловной. Надеюсь, вы не думаете, что без вас сорвется опробование? Когда речь идет о том, быть или не быть уральской нефти, каждый из нас заинтересован в успехе дела. Добиться согласия начальства на бурение новых площадей — более трудный вопрос. Кому же, как не вам, решать его?
Белов действительно оценил благородство начальника экспедиции. В такое тяжелое время Хамзин не боялся ответственности. Теперь предстояло из двух неотложных дел выбрать самое трудное — в самый неблагоприятный момент отставить планы расширения разведочного бурения. Нужно смотреть вперед. Артем Алексеевич не собирался отступать, даже если все четыре скважины окажутся сухими.
Сагит Гиззатович, незаметно наблюдавший за Беловым, остался доволен, — все шло как по маслу.
— Я вас не тороплю. Можете выехать, и после испытания третьей скважины, только имейте в виду, что к этому времени подоспеет опробование четвертой. А это важнее. Выбирайте!
Нельзя было не согласиться с доводами Хамзина.
— Видимо, все-таки придется ехать сейчас, — согласился Артем Алексеевич.
— Тогда не задерживайтесь, — посоветовал Хамзин, подавая руку. — Документы будут оформлены к утру…
— Ты спрашиваешь, почему на мне висят платья? Почитай, Камиля, мой дневник. Я вся тут. — И Людмила Михайловна передала толстую тетрадь Камиле.
Камиля с удивлением посмотрела на Милованову и раскрыла тетрадь.
«1 июня 1932 года.
Сегодня мне исполнилось двадцать три года. И никто не вспомнил обо мне в этот день. Может быть, задержались телеграммы? В эту глушь даже телеграммы приходят на пятый день…
2 июня.